Роберт Лоу - Воронья Кость

Воронья Кость хлопнул кулаком по ладони, так что слушатели вздрогнули.

— Сказав это, он набросился на воображаемого ребенка и нечаянно задел рукой кувшин с мёдом, который опрокинулся и раскололся. Мед вытек в грязь и пропал, — добавил неторопливо Олаф.

— Эгей, — произнес Мурроу и пристально взглянул на Хоскульда, который нервно рассмеялся. Рулевой перекрестился; все поняли, в чем суть истории.

И та чайка тоже, Воронья Кость был уверен в этом, услышав её удаляющийся хохот.

А вскоре после этого сломалось рулевое весло.

Мгновение назад они плыли вдоль берега, неслись под раздутым от ветра парусом, серо-голубая земля проплывала далеко в стороне. В следующий миг Халк вскрикнул и с мрачным видом налег всем весом на рулевое весло, которое потеряло опору, и готово было уже соскользнуть в воду. "Быстро скользящий" запрыгал, словно разгоряченный жеребец, сбившийся с шага, и заметался из стороны в сторону.

Остальные бросились помогать Халку, пытаясь осторожно поднять рулевое весло на борт. Хоскульд выкрикивал команды, и вдруг обнаружил, что побратимы Обетного Братства ожили — они мигом опустили хлопающий парус, так что неуправляемый кнорр нехотя остановился, покачиваясь и кренясь, в то время как неторопливо накатывающие волны шлёпали в борт.

— Кожаный хомут порвался, — заявил Онунд после беглого осмотра. — Тащите другой, и мы закрепим весло.

Хоскульд злобно уставился на Халка, который выпучил глаза в молчаливом протесте, но Горм заслонил его и не менее сердито взглянул на капитана. Он плавал с Хоскульдом с тех пор, как они вместе впервые спустили на воду этот кнорр, поэтому ему многое позволялось. Его лицо и руки загрубели от непогоды, но в ясных глазах читался ум, несмотря на сломанный в драках нос и телосложение, напоминавшее побитую волнами и ветром бочку.

— Халк не виноват, — прорычал он Хоскульду. — Надо было подольше задержаться в Дюффлине, чтобы пополнить припасы, купить запасную кожу, например, но ты отплыл. А еще можно было постоять в Санд Вике, но вместо этого ты подобрал этого бедолагу кормчего, и отчалил оттуда еще быстрее.

— Хватит! — проревел Хоскульд, его лицо побледнело, а затем покраснело. — Это дела не исправит.

Он замолк, бросив взгляд на еле заметную полоску суши, и вытер губы тыльной стороной ладони.

— Побережье Фризии, — пробормотал он мрачно. — Дурное место, чтобы болтаться тут как жирная треска на виду у акул.

— Кожа, — проворчал Онунд.

— Нету, — почти с ликованием ответил Горм. — Есть лубяная веревка, из нее можно что-то сделать.

— Ага, значит, ты пробыл в Дюффлине или Санд Вике совсем недолго, — заметил Воронья Кость, и все услышали в голосе юноши сталь.

— Остановился только, чтобы взять кормчего, — добавил он, кивнув на Халка, который переводил взгляд с Хоскульда на Воронью Кость и обратно, удивленно раззявив рот.

Люди разом прекратили свои дела, устремив взгляды на Воронью Кость и облизывающего пересохшие губы Хоскульда. Повеяло холодком, словно их накрыло туманом.

Теперь Воронья Кость понял, откуда у кормчего такой бойкий норвежский. С Оркнейских островов, куда Хоскульд заходил по пути из Дюффлина, отплыв до этого с острова Мэн. С Мэна в Дюффлин и на Оркнеи.

— Тебе известно кто такой Свен Колбейнсон, — не спеша продолжал Воронья Кость, и по выражению глаз Хоскульда понял, что оказался прав.

— Кому ты ещё рассказал? — спросил Воронья Кость. Хоскульд развел руками и попытался что-то сказать.

— Я... — начал Хоскульд.

Воронья Кость вынул топор с короткой рукоятью из кольца на поясе, и моряки Хоскульда тревожно затоптались, кто-то всхлипнул. Хоскульд склонил голову и опустил плечи, став похожим на пустой бурдюк. Его люди и побратимы Обетного Братства разошлись в стороны и молча наблюдали.

— Ты ведь знаешь от Орма, на что я способен с топором в руке, — произнес Воронья Кость, и занес оружие. Хоскульд заморгал, кивнул и потер лоб, который так некстати зачесался.

— Только лишь потому, что ты дружишь с ярлом Ормом, этот топор еще не расколол твой череп, — неторопливо продолжал Воронья Кость спокойным голосом, от которого всех пробрала дрожь.

— Свен Колбейнсон, — выдал Хоскульд. — Его называли Конунгсликилл. Когда я встретил его, мне было ещё меньше лет, чем тебе сейчас, тогда я первый раз приплыл в Йорвик вместе с отцом.

Воронья Кость замолк и нахмурился. Конунгсликилл — "Королевский ключ" — прозвище, данное человеку, который хранил жертвенный топор конунга Эрика. Подобные жертвенные топоры называли Дочерями Одина, но только один действительно заслуживал это имя — топор с чёрной рукоятью, принадлежавший Эрику, — символ власти Инглингов.

Хранимый доверенным человеком, называемым Королевским Ключом, они оба — и топор и хранитель, — представляли право Эрика — если потребуется, силой открывать все сундуки и двери в своем государстве. Поэтому Эрик и получил прозвище — "Кровавая Секира". Воронья Кость моргнул, мысли нахлынули на него, словно волны, бьющиеся о скалы.

— На этом самом корабле, — произнес Хоскульд задумчиво. — За год до того, как Эрика изгнали из Йорвика, и он погиб в засаде, устроенной Осульфом, который затем стал правителем Нортумбрии.

Когда это было — двадцать пять лет назад, или больше? Воронья Кость смотрел на Хоскульда, мысли кружили в его голове как чайки, они подавали ему какие-то знаки, но лицо оставалось мрачным и непроницаемым как вода в шхерах.

— Свена Колбейнсона взяли в плен и сделали рабом там же, где погиб Эрик, король Йорвика, но спустя некоторое время он сбежал на остров Мэн. Похоже, он повернулся спиной к Асам, так же, как и боги отвернулись от него; Свен стал христианским монахом и поселился в холмах, близ Хольмтуна, на севере острова. Недавно он скончался, но прежде рассказал монаху Дростану секрет, который тот может поведать лишь истинному Инглингу.

Слова лились из Хоскульда, как ручей, бегущий по камням, сказав последнее, он поджал губы, когда понял, что проболтался. Воронья Кость кивнул, в его голову медленно, словно тягучий мёд приходило понимание.

— Но вместо этого ты направился в Дюффлин, — мягко сказал Воронья Кость.

Хоскульд облизал потрескавшиеся губы и кивнул.

— По просьбе Дростана, — неуверенно пробормотал он.

— Ты же не дурак, Хоскульд-торговец, ты вытянул этот секрет из монаха Дростана, и знаешь, что он хотел мне рассказать.

— Только то, что это... — удалось ему прошептать. — Дочь Одина. Но место, где она спрятана, мне неизвестно.

— Топор Эрика, его Дочь Одина, он существует, и монах держит тайну его местонахождения в голове, — сказал Воронья Кость.

Теперь зашевелилось Обетное Братства, перед ними ярко замаячила добыча — Кровавая Секира Эрика, — символ власти истинного Инглинга, знамя, под которым собираются воины. Всё это, а также магия, заключённая в топоре, делала его настолько ценным, как если бы он был сделан из чистого золота.