Михаил Шевердин - Тени пустыни

— Я его убил, — равнодушно сказал Зуфар. — Товарищ капитан, вы разве уже не председатель? Вы опять капитан? А почему вы без огней?..

— Ийе! Сразу вижу штурмана Зуфара! Не придирайся, сынок… На реке плохие люди… Много плохих людей.

Через минуту они сидели вдвоем в крохотной капитанской каюте и разглядывали друг друга. Огонек фонаря светил чуть — чуть, но Зуфар сразу же подумал, что старый капитан, амударьинский капитан Непес, с тех пор как он его видел в ауле Геоклен, посвежел и помолодел. И хоть седая, росшая прямо из шеи борода совсем посеребрилась и морщины сделались глубже, — точно рытвины, они прорезали глубоко щеки и лоб, — выглядел капитан удивительно бодро.

— Не смотри так, сынок. Постарел… Беспокойства много на реке. Калтаманы, басмачи… Сбесившиеся собаки… Опять Джунаид — хан шляется по пескам, а на Пяндже злодействует Ибрагим — бек… Снова явились людоеды, терзают людей. Колхозы им не по нутру, хорошая жизнь народа не по нутру. Сколько горя, сколько горя! Пожег наш колхоз Овез Гельды, отомстил. А сейчас ишикхановцы грабят, убивают. Третьего дня банда Шукурбала около Порсы кооператив разгромила, трех людей убила, столовую сожгла… Ох — охо — хо! Долго еще так будет?.. По дороге на Кок Чага Дейли Байхалиеву голову отрубили.

— Дейли убит?! — воскликнул Зуфар, и сердце словно кольнуло. Он хорошо знал председателя батрачкома Дейли.

— Да… убили… Да еще всех, кто с ним, с Дейли, ехал — гидротехника Тунасвянца, его жену, Бексултанова — счетовода, санитара Сеитназарова. Да ты его знаешь. Еще женщину, тоже с ними ехала, татарку Абдульванову, еще Раисова — кассира, Никитина — рабочего… Сколько крови! У Раисова восемь сирот осталось. Что они делают с мирными людьми! И на реке тревожно. Ходим без огней. На бакенах не зажигают огней. Бакенщики боятся. На мели, перекаты не смотрим, на берега глядим. Как бы пулю не получить в голову, глядим.

Старый Непес тяжело вздохнул и пристально посмотрел на Зуфара.

— Думали, ты помер, сынок. От руки Овеза Гельды помер. Потом, правда, другое говорили…

Он замялся и настороженно поглядывал на Зуфара из — под кустиков удивительно черных бровей.

— Не верьте! Не все правда, что говорят в пустыне… Лучше скажите, капитан, что делать? Здесь, в Бурдалыке…

И он рассказал про Джаббара и Заккарию.

— Позовите матросов. Возьмем шлюпку, поедем на берег. Они спят. Мы их…

— Молодой ты, — покачал головой капитан Непес, — совсем молодой, горячий. Разве они дадутся? Только спугнем. Погоди. Завтра доплывем или катер встретим.

— Джаббар уйдет! — в отчаянии пробормотал Зуфар.

— Какой ты прыткий, сынок! Как под пули голову подставить торопишься. На Джаарджике не очень — то торопился.

— И кто наговорил на меня? — рассердился Зуфар. — Кто набрехал про Джаарджик, какой лживый кобель?! Если бы я не читал обращение, меня бы сразу же… — И он выразительно провел краем ладони по горлу. Поразмыслив, он добавил: — Нельзя было уйти… Разве в Каракумах уйдешь?

Вывернув немного фитиль фонаря, чтобы поярче светил, капитан Непес со вздохом сказал:

— Петр Кузьмич про Джаарджик говорил. И только запомни, я тебе про Джаарджик не говорил. Сам ты про Джаарджик сказал. Очень хорошо…

Почему «очень хорошо», осталось загадкой. По — видимому, старый Непес просто огорчился и произнес «очень хорошо» иронически.

Зуфар вышел из себя:

— Ну… Вы капитан на пароходе. Везите к своему этому Петру Кузьмичу!..

Капитан Непес заложил под язык порцию насвая, насладился жгучим соком, сразу заполнившим ему рот, и только тогда прошепелявил:

— Да, Джаарджик… Здорово! Джаарджик! Сифилисом, значит, пугают колхозников, летучие мыши! Пойдем, сынок!

— Куда пойдем? — удивился Зуфар, все же безропотно поднимаясь со скамьи.

— Куда? Хо — хо! Плыть надо скорее, плыть надо! Пойдем. Помоги старому дураку Непесу. Покажи свое искусство…

Они спустились на палубу и прошли на корму.

— Видал, как сидит? Крепко сидит.

Капитан наклонился над водой и вслушивался в глухую воркотню воды.

— Этак без буксира не снимемся. А тут вода убывает… Что скажешь, штурман?

— А где мы? — спросил Зуфар.

— А я знаю? Если бы знал, стал бы гудеть попусту, тебя звать?

Всем телом повернулся Зуфар к капитану Непесу. Но темнота скрывала его лицо. Почему — то Зуфару показалось, что капитан многозначительно ухмыляется.

— Чепуха! Вы не могли знать, что я в Бурдалыке. Откуда вы могли знать?

— Петр Кузьмич сказал…

Зуфару сделалось сразу же жарко. Что это за таинственный Петр Кузьмич, который знает, что он был в Бурдалыке, в доме старого джадида? Откуда этот вездесущий Петр Кузьмич знает, что он, Зуфар, был на колодцах Джаарджик и что там делал? Откуда Петр Кузьмич вообще знает о существовании Зуфара? Теперь Зуфару стало холодно, и он зябко повел плечами.

— Секрет небольшой, — заговорил капитан Непес. — У заставы задержан Тюлеген Поэт. Пробирался на плоту к афганцам. Нашли при нем сто тридцать один царский червонец да фунтов восемь серебра… Теперь ясно?..

— Попался все — таки…

В доме Заккарии Зуфар даже не заметил вчера, что Тюлегена Поэта уже нет. Он исчез, и никто о нем не вспомнил.

— Ладно, — продолжал старый капитан, — помогай сняться с мели. Петр Кузьмич сказал: «Завтра чтобы ты был, дядюшка Непес, в Керкичи… Голову оторву».

Опять Петр Кузьмич… Но дядюшка Непес не пожелал объяснять что — нибудь. Он требовал, чтобы Зуфар — штурман снял пароход с мели и чтобы сделал это Зуфар сейчас же, еще до рассвета. А как он мог сделать, когда сам капитан Непес не знал точно, где они находятся? Река же Аму — Дарья, пожалуй, самая неспокойная из рек земного шара: там, где сегодня надежный, глубокий фарватер, через час и пол — аршина воды не наберется. А там, где еще вчера зеленел тугаем остров, сегодня безбрежная гладь желтой воды, и плыви себе спокойно. Капитан Непес старый, опытный капитан. Он привел пароход к Бурдалыку вслепую, не обращая внимания на тьму и ночь. Верил реке, а река его подвела.

— У нас груз… А на берегу калтаманы. Плохо! — сказал капитан Непес.

Река катила во тьме свои воды. Река, казалось, течет прямо в черную бездну небес, изливающую на землю прохладу далеких звездных миров. Зуфар, и как чабан и как штурман, разбирался в звездном хозяйстве неба не хуже, чем в колодцах пустыни. Он долго смотрел на Млечный Путь, на Большую Медведицу и на Полярную звезду. Он долго вдыхал в себя ветер, дувший из пустыни и дышавший запахами жженой глины. Горечь и усталость скитаний последних недель исчезли точно дым. Зуфар расправил плечи и вздохнул полной грудью. Он перестал чувствовать себя несчастным, гонимым пленником. Он опять был речным штурманом, самостоятельным, решительным, энергичным, знающим Аму — Дарью, как дворик родного дома в Хазараспе, где его вырастила бабушка. Он поднялся в штурвальную и сказал Непесу: