Энтони Хоуп - Пленник Зенды. Месть Руперта [сборник]

Джордж побряцал деньгами в кармане, жестоко улыбнулся несчастному Бертраму и любезно отвечал:

– Никто не знает. Между прочим, Берт, я недавно на вечере в ее доме встретил одного великого человека, – недавно, то есть около месяца назад. Не встречали ли и вы его – герцога Штрельзауского?

– Да, встречал! – проворчал Бертрам.

– Очень интересный человек, как мне показалось!

Нетрудно было заметить, что намеки Джорджа о герцоге были направлены на то, чтобы увеличить страдания бедного Бертрама, из чего я вывел заключение, что герцог осчастливил госпожу де Мобан своим вниманием. Она была вдова, богатая, красивая и, если верить молве, честолюбивая. Было очень вероятно, что она, как выражался Джордж, была таким же большим кораблем, как и тот высокопоставленный человек, у которого было все, что он мог пожелать, исключая разве королевского сана; герцог был сыном покойного короля Руритании от второго и морганатического брака и братом нового короля.

Он был любимцем своего отца, и много неблагоприятных толков вызвало дарование ему титула герцога, с именем, происходящим от столь важного города, как сама столица.

– Его мать по рождению была хорошего, но не знаменитого рода.

– Его теперь нет в Париже, не правда ли? – спросил я.

– Нет! Он уехал обратно, чтобы присутствовать на коронации короля; но эта церемония, смею думать, ему не очень-то по душе. Но, Берт, милый мой, не отчаивайтесь! Он не женится на прекрасной Антуанетте, по крайней мере если другой план ему удастся. Хотя, может быть, она… – Он остановился и прибавил с улыбкой: – Против королевского внимания трудно устоять; вы это хорошо знаете, не правда ли, Рудольф?

– Что за шутки! – сказал я и, предоставив злосчастного Бертрама Джорджу, ушел домой спать.

На следующий день Джордж Фезерли поехал со мной на вокзал, где я взял билет до Дрездена.

– Едете осматривать картины? – спросил Джордж с насмешкой.

Джордж известный сплетник, и скажи я ему, что еду в Руританию, весть об этом достигла бы Лондона в три дня, а Парк-Лейн – через неделю. Поэтому я собирался отвечать неопределенно, когда он спас мою совесть, покинув меня внезапно и перебежав на другую сторону платформы.

Следя за ним глазами, я увидел, что он, сняв шляпу, подходил к женщине грациозной, одетой по моде, которая только что появилась из здания вокзала. Ей было, может быть, лет тридцать с небольшим; она была высокая, смуглая, довольно полная особа. Пока Джордж разговаривал с ней, я заметил, что она взглянула на меня, и мое самолюбие пострадало при мысли, что завернутый в меховое пальто и шарф (так как был холодный апрельский день) и в мягкой дорожной шляпе, насунутой на самые уши, я, вероятно, показался ей далеко не в лучшем своем виде. Через минуту Джордж вернулся ко мне.

– У вас будет прелестная спутница, – сказал он, – это богиня бедного Берта Бертрана. Антуанетта де Мобан, подобно вам, едет в Дрезден – также, вероятно, чтобы любоваться картинами. Но странно, что она не пожелала иметь честь теперь с вами познакомиться!

– Я не просил быть ей представленным! – заметил я с неудовольствием.

– Я предложил ей представить вам, но она сказала – в другой раз. Ничего, старый приятель, авось случится крушение поезда, и вы найдете случай спасти ее и вытеснить герцога Штрельзауского из ее сердца!

Но крушения не случилось, ни со мной, ни с госпожой де Мобан. Я могу за нее отвечать так же, как за себя, потому что, когда, отдохнув в Дрездене, я продолжал свою дорогу, она села на этот же поезд. Понимая, что она желает оставаться незамеченной, я тщательно избегал ее, но заметил, что она ехала тем же путем, как и я, до самого конца моего путешествия, и я воспользовался случаем хорошо рассмотреть ее, когда мог это делать незаметно.

Как только мы достигли границы Руритании, где старый военный управляющий таможней так пристально и внимательно смотрел на меня, что я еще более убедился в своей эльфберговской наружности, я накупил газет и нашел в них известия, повлиявшие на дальнейшие мои планы.

По какой-то причине, неясно выраженной и казавшейся немного таинственной, день коронации был внезапно изменен, и церемония должна была состояться через день. Вся страна была в движении по этому случаю, и для меня было ясно, что Штрельзау был переполнен. Все комнаты отданы внаймы, и гостиницы битком набиты; мало было вероятия, что мне удастся найти помещение, а если и удастся, то придется заплатить за него сумасшедшие деньги. Я решил поэтому остановиться в Зенде, маленьком городке в пятидесяти милях от столицы и около десяти от границы. Мой поезд должен был прийти туда вечером; я намерен был провести следующий день, вторник, в прогулках по горам, которые, говорят, очень красивы, взглянуть на знаменитый замок и поехать по железной дороге в Штрельзау в среду утром, чтобы снова вернуться ночевать в Зенду.

Поэтому вышел я в Зенде, и, когда поезд проходил мимо меня, пока я стоял на платформе, я увидел госпожу де Мобан, сидящую в вагоне; ясно было, что она едет прямо в Штрельзау, имея, вероятно, больше возможности, чем я, найти помещение. Я улыбнулся при мысли, как бы удивился Джордж Фезерли, если бы узнал, что мы были спутниками так долго.

Меня приняли очень предупредительно в гостинице – впрочем, скорее похожей на харчевню, которую содержала толстая, старая женщина и ее две дочери. Это были добрые, спокойные люди, которые, казалось, мало интересовались великими штрельзаускими событиями. Героем старухи был герцог, потому что он был, по завещанию старого короля, владетелем зендских поместий и замка, величественно возвышавшегося на крутом холме в конце долины, около мили от гостиницы. Старуха, даже не колеблясь, выразила сожаление, что не герцог вступает на престол, вместо своего брата.

– Мы знаем герцога Майкла, – сказала она. – Он всегда жил среди нас. Всякий руританец знает герцога Майкла. А король почти чужой; он так долго был за границей, что едва ли один из десяти знает его облик!

– А теперь, – вмешалась одна из молодых женщин, – говорят, он сбрил бороду, так что никто его не узнает!

– Сбрил бороду! – вскричала ее мать. – Кто это сказал?

– Иоганн, ключник герцога. Он видел короля!

– Конечно. Король, сударь, находится теперь в охотничьем павильоне герцога, здесь, в лесу; отсюда он поедет в Штрельзау, чтобы короноваться в среду утром!

Меня все это интересовало, и я решил пойти на следующий день в сторону охотничьего павильона, рассчитывая встретить короля.

Словоохотливая старуха продолжала:

– О, как бы я желала, чтобы он удовольствовался охотой – это да вино, да еще одно, говорят, его любимые занятия – и предоставил бы нашему герцогу короноваться в среду. Вот мое желание, и мне все равно, кто бы ни узнал об этом!