Фридрих Герштеккер - Золото Калифорнии

Мальчик с большой охотой выполнил это приказание, но, прежде чем взобраться на Москито, он подошел к индейцу, протянул ему руку и дружески потряс, так как не мог выразить ему благодарность за оказанную помощь иным способом. Но, по-видимому, дикарь отлично понял все то, что хотел выразить мальчик, так как радостно и дружески кивал ему головой и очевидно, был очень обрадован таким исходом дела. Старик уже стоял около своего пони.

- Да неужели же весь олень останется там, в лесу! Жаль, если пропадет такое хорошее мясо! - сказал Георг, обращаясь к старику.

- Об этом не тужи, - смеясь, возразил последний. - Очень скоро краснокожие пошлют туда своих женщин и собак и уже к вечеру, можешь быть уверенным, от него ничего не останется, кроме обглоданных костей. Я их хорошо знаю. Однако этот парень заслуживает награды: сюда, краснокожий! Что ты там стоишь и смеешься во весь рот? Ну и здоровые же зубы у этого молодца! Иди, возьми шерстяное одеяло, которое лежит вот там! Ну, что, понял ты меня?

Дикарь поднял одеяло и подал старику.

- Себе ты должен его взять, деревянная башка, а не бегать по снегу в бумажном одеяле! Ну, что же, разве ты по-английски не понимаешь? Боже мой, ну и глуп же этот парень! Завернись в это одеяло!

Но индеец все-таки никак не мог поверить, что ему делают такой ценный подарок, пока старик не объяснил ему на его родном языке, что он дарит ему одеяло, но сделал это с таким сердитым выражением лица, как будто ругал его. Только после этого дикарь понял, в чем дело и быстрее молнии закутавшись в теплое одеяло, радостно закивал головой и тотчас помчался стрелой по спуску в долину. Через мгновение он уже скрылся в кустах.

- Ну погляди-ка на этого олуха, - пробурчал старик, - он бежит, как будто что-то украл и его преследуют констебли. Эти дурни глупее, чем можно предположить. Однако, молодой человек, пора и нам в путь. Уже поздно, и я не могу терять так много времени на твое дело. Здесь, в Калифорнии, время - деньги, как ты сам в этом вскоре убедишься.

Быстро и гораздо легче, чем это можно было предположить, судя по его летам, старик вскочил в седло и придавил коленями бока лошади; перекинув длинную винтовку на луку седла, он рысью направился к кустам, не оглядываясь более на Георга.

Мальчику не было надобности понукать ослика. Москито сам отлично понимал, что он принадлежит хозяину, ехавшему впереди, и следовал за ним бодро и весело. Одно только затрудняло Георга - это необходимость удерживаться в большом вьючном седле, так как стремян там не было, и прошло довольно много времени, пока он освоился с таким неудобным положением.

Старик, по-видимому, был хорошо знаком с дорогой и пустил лошадь рысью. Чем выше они поднимались, тем больше было снега, а под конец пришлось ехать почти шагом и даже в некоторых местах слезать с седел и вести животных под уздцы. Таким образом, они продвигались вперед довольно медленно, и ночь наступила прежде, чем они достигли цели.

Понятно, что в темноте немыслимо было двигаться вперед. Не только потому, что густой кустарник мешал движению, но и небо, покрытое темными тучами, лишало возможности найти нужное направление и путешественники вскоре решили остановиться на ночлег.

Огонь был разведен очень скоро и хотя под рукою не было воды, зато более чем достаточно было снега, чтобы умыться, напоить животных и сварить кофе. Только животным пришлось без еды плохо, по крайней мере - лошади, так как Москито поблизости от костра срывал на кустарниках красные ягоды и ел их с большим удовольствием. Лошадь была вынуждена лечь спать без ужина или грызть древесную кору.

Ночь прошла спокойно, но к утру пошел густой снег, продолжавший падать и после рассвета, хотя несколько пореже. Медленно, но непрерывно падали перистые клочья на землю и под их тяжестью ветви кустарников клонились до самой земли.

Обоим путникам это вовсе не доставляло удовольствия и старик частенько что-то бурчал, поглядывал на небо и покачивая головой. При этом он был ужасно молчалив и, когда Георг с ним заговаривал, давал крайне отрывистые, односложные ответы, хотя нельзя было счесть их недружелюбными. Мальчику казалось, что теперь старик раскаивается в своей готовности оказать помощь. Весьма возможно, что действительно так оно и было, но ввиду того, что они уже были близки к цели, старик признавал необходимым закончить начатое дело. После скудного и очень быстрого завтрака, безмолвно, не обменявшись ни единым словом, они продолжали путь в том же направлении, что и вчера, и наконец достигли того самого ручья, который описывал Георг, хотя и с противоположной стороны. Впрочем, чтобы окончательно в этом убедиться, они перешли на противоположную сторону, что оказалось довольно затруднительным, и Георг вскоре нашел деревья, на которых делал ножом надрезы. Тогда уже не оставалось никакого сомнения в том, что они шли в нужном направлении и находились очень близко от того места, где три дня назад юноша оставил своих родителей.

Старик ничего не ответил на радостный возглас, которым Георг выразил свое удовольствие, дойдя до цели, а лишь сделал ему знак ехать быстрее. Чем выше они поднимались, тем более убеждались, что, несмотря на едва начавшуюся осень, в этом месте зима установилась прочно.

Около часа они молча ехали друг за другом, но теперь Георг ехал впереди. Вдруг мальчик, радостно вскрикнув, указал на что-то впереди себя. Сквозь кустарники перед ними мелькнула повозка.

Старик тотчас поравнялся с мальчиком.

- Там они? - спросил он, но уже менее благодушным тоном, чем говорил ранее.

- Там стоит повозка! - воскликнул Георг.

- Но я не вижу дыма и не вижу там людей, - возразил старик.

Георг ничего не ответил; но в ту же минуту что-то страшно сдавило ему грудь. Он хотел было крикнуть, позвать, но был не в силах; голос ему не повиновался, а животное, на котором он сидел, бессознательно держа узду в руках, быстрыми скачками поднималось вверх. Когда старик догнал его, он застал мальчика бледным, как смерть, в ужасе и недоумении стоящим около лагеря, покинутого его родителями, что заметно было по давно выгоревшим углям, занесенным снегом.

- Черт возьми! - воскликнул американец, изумленно оглядываясь кругом. - Что же это такое? Исчезли, нет их! Вот тебе и конец делу. Да я почему-то и ранее это предчувствовал.

Георг все еще стоял около него, от ужаса и изумления не в силах произнести хотя бы одно слово. Он взглянул на повозку. Полотняная крыша кузова была сорвана; вещи были разбросаны в разных местах. Сундуки были взломаны. Новая, ужасная мысль внезапно пришла ему в голову, и он воскликнул:

- Боже мой, тут что-то случилось! На них напали грабители, убили их! А меня не было, чтобы защитить их! Моя мать, мой отец! Бедная моя маленькая сестренка!