Фридрих Герштеккер - Золото Калифорнии

- Ну что, приятель, много добыли золота? - заговорил с ним Георг.

- Золота? Да чтобы его черт побрал вместе со всей этой Калифорнией! - сердито пробурчал ирландец. - Черт меня занес в эту трижды проклятую страну, в которой выгребешь из земли не более того, сколько нужно, чтобы только-только не пропасть от голода.

- Но все же вы добываете золото?

- Золото! Мне даже противно слышать это слово, - проворчал ирландец, продолжая трясти миску и то черпать, то снова выпускать из нее воду, однако стараясь все проделывать так, чтобы мальчик не приметил, есть или нет в миске золото.

Георг тотчас заметил, что в обществе его не только не нуждаются, но даже тяготятся его присутствием и поспешил уйти обратно к своему спутнику, вступившему тем временем в разговор с переселенцами. Когда Георг рассказал ему о том, как ирландец ругает и проклинает страну, жалуясь, что очень мало добывает золота, старик, рассмеявшись, сказал:

- Я еще раньше хотел сказать тебе, милый мой, что здесь, в рудниках, никто тебе не скажет правды о том, сколько они добывают золота. Именно там, где попадается изобильная россыпь, они больше всего жалуются для того, чтобы другим не вздумалось поместиться там же и стеснять их в работах. Только тогда, когда они утверждают, что избранное ими место богато золотом, тогда только ты можешь быть уверен, что они там нашли очень мало или ровно ничего. Верно только одно, в этом ты сам впоследствии убедишься, что здесь, в Калифорнии, необходимо, приступая к работам, как можно меньше рассчитывать на успех. Все это золотоискание есть не что иное, как дело счастья, чистейшая лотерея, и в то время, как весьма немногие действительно в несколько дней становятся богатыми людьми, тысячи других людей мучаются, копая целые недели и месяцы, и не добывают более того, сколько необходимо на поддержание своего существования. Такие люди, как, например, тот ирландец, всегда больше всех жалуются. Люди, у себя дома не имевшие верного куска хлеба на каждый день, являясь на чужбину, предъявляют наибольшие требования; те же, кто прежде на родине был поставлен в хорошие условия жизни, легче и покорнее других переносят самые значительные лишения. Притом это замечается не только по отношению к золотоискателям, но и во всех других жизненных отношениях.

Вновь прибывшие переселенцы тоже собирали сведения о добыче золота, к которому они приглядывались с жадным любопытством. Однако эти бедные люди едва ли способны были выдержать такую тяжелую работу, до такой степени изнурительная и продолжительная дорога истощила их, подорвала их силы и бодрость духа. Дорогой у них умерли мать и младшая дочь, а жена владельца повозки так долго была больна, что сомневались: останется ли она в живых. Что же будет теперь? Они и сами того не знали; но хозяин повозки думал только об одном: он будет копать золото, и только «золотые» планы роились в его голове.

В продолжение целого часа они разговаривали с этими переселенцами; вслед за тем старик послал Георга разыскать пони и Москито и собираться в дальнейший путь. Но Георг очень долго не возвращался, так что спутник его недоумевал и терял терпение. Наконец Георг возвратился, однако без животных, говоря, что исходил весь лесок и нигде их не встретил. Старик взял свою винтовку и они отправились на поиски вдвоем; сколько они ни бродили, заглядывая всюду, так нигде и не встретили своих животных. По следам их также невозможно было разыскать, потому что на пастбище паслось очень много ослов и мулов, и все следы были сильно перепутаны. Таким образом прошло много времени, и солнце было уже близко к заходу, когда вдруг со стороны ручья послышался легкий звон колокольчика, привязанного к шее пони. Оказалось, что животные разыскали великолепную, сочную траву в тени деревьев и блаженствовали, нисколько не заботясь о том, что скажут на это их господа. Дошло даже до того, что Москито выказал решительное нежелание покинуть излюбленное местечко. Когда Георг подошел к нему, намереваясь надеть узду, он, повернувшись к нему задом, быстро брыкнул задними ногами и отбежал в противоположную сторону.

Старик тем временем уже поймал своего пони и, подозвав к себе мальчика, посоветовал ему нисколько не заботиться об осле, так как тот слишком привык к обществу, чтобы обойтись без него, и никогда здесь один не останется. И действительно, едва они отъехали от этого места, как Москито закричал два раза, точно звал их обратно к себе, но, заметив, что никто не обращает на него внимания и даже не смотрит на него, с недовольным видом, но очень быстро нагнал их.

С этими поисками, однако же, они потеряли ужасно много времени, и надо было постараться наверстать его. Старик, впрочем, был того мнения, что родителей Георга, если даже они и не встретят на своем пути, то уж во всяком случае найдут их в Сакраменто. Он полагал, что они наверняка прибудут туда; если бы сумасбродный индеец не порвал бумагу, они обязательно нашли бы там название этого города.

Держась теперь вдоль течения реки Феатерривер, они оставили за собою золотоносные россыпи, потому что в широкой ложбине этой реки, ближе к Сакраменто, еще не добывалось золото, а если и было найдено, то в таком ничтожном количестве, что не стоило тратить силы для его промывки.

Здесь, однако, они встретили целые обозы, направлявшиеся к рудникам: волы, нагруженные съестными припасами, целые партии тяжело нагруженных вьючных животных и пешеходов, с лопатами и оружием на плечах и за спиною, направлявшихся искать счастья в рудниках. Вооружены были почти все поголовно. На расспросы они отвечали, что видели несколько повозок с переселенцами, ехавшими с горных высот, из которых две повозки они встретили по эту сторону устья Феатерривер, недалеко от Сакраменто.

Когда они достигли устья Феатерривер, наступала уже ночь. Там они действительно нагнали повозку, расположившуюся лагерем вблизи городка, составленного из палаток. Но и здесь они ровно ничего не узнали о родителях Георга. Так как в этот день животные долго отдыхали, это дало им возможность проехать еще порядочное расстояние, чтобы на следующий день, рано утром, попасть в Сакраменто.

Было уже около одиннадцати ночи, когда они заметили, что усталые животные плохо подвигаются вперед. Как раз в это время они подъехали к старой покинутой хижине, находившейся у самого берега Сакраменто, в которой, очевидно, жили прежде белые. В этом месте росло много дубов, и под их тенью не выгорела от солнца, а сохранилась зеленая сочная трава, и место это оказалось очень удобным для лагеря. Однако так как небо было ясно и только выпала сильная роса, то они предпочли расположиться на ночлег под дубом, чем в старой, грязной и запыленной хижине, наверно, населенной миллионами насекомых. Вскоре они удобно растянулись около яркого огня.