Борис Корниенко - Варяжская сага

В общем-то в первую неделю это было главным предметом забот новоявленных воинов Рёрика. Засобирался прогуляться и Агнар, конечно, в компании младшего брата. Но Ансгар вдруг заупрямился, чем удивил не только Агнара, но и всех своих товарищей, которые не могли взять в толк, как можно было отказываться от такой возможности. Кажется, только Ивар его понял, хотя сам все же не побрезговал сходить в гости к одной из вдов. Остальные от удивления скоро перешли к насмешкам, даже родной брат не упускал случая подтрунить над ним. Ансгар злился и, пытаясь укрыться от глупых шуток, в свободное от несения стражи время уходил из хирдхейма. Сначала он гулял по Хольмгарду и между прочим завел знакомство с местными кузнецами. Один из них, именем Хват, глянув на пробитую броню, взялся ее исправить.

– Приходи завтра, – сказал он на ломаном северном языке.

Как и условились, Ансгар пришел на следующий день.

– Принимай работу, – молвил Хват и протянул броню Ансгару. – Дыра была слишком большая, я сделал новые кольца, но для надежности решил прикрыть это место чем-то покрепче.

И вправду, на месте дыры, проделанной некогда в броне чьим-то оружием, блестела большая металлическая бляха. Ансгар с восторгом глядел на нее и не мог поверить своим глазам. Броня была как новая.

– Сколько я должен тебе, Хват?

Но Хват только мотнул головой:

– Ничего. Если эта броня спасет тебе жизнь, найдешь меня и заплатишь, сколько будет не жалко. А не спасет, значит, труд мой ничего не стоил.

Скоро, исходив город вдоль и поперек, Ансгар заскучал и повадился выбираться за стены Хольмгарда. Он облюбовал росший неподалеку лес, напоминавший ему о родине, и целыми днями скрывался там. На душе было тоскливо, Ансгар маялся от безделья и мучал себя мыслями о том, что его место не вдали от Нордланда, а там, в родном краю, где хозяйничают свеи, которым некому дать отпор, там, где пролитая кровь отца требует отмщения. Но с друзьями и даже с братом он уже перестал говорить об этом.

Близился день солнцеворота. В Хольмгарде только и слышно было, что о предстоящем празднике. После того как с восходом солнца конунг принесет жертвы богам, должен был начаться общий пир на весь Хольмгард и продолжаться, пока солнце не зайдет за небосклон. В этот миг конунгу следовало принести новые жертвы. И тогда наступало самое интересное – ночь, когда можно все. Но ночь эта – самая короткая в году, и нужно было поторопиться, чтобы успеть сделать все задуманное. В предвкушении веселья дренги делились друг с другом своими планами. Говорили все по-разному, но примерно одно и то же. Всем хотелось выпить на пиру как можно больше хмеля, а потом идти ловить девок. Ведь и девкам в эту ночь позволено было очень многое, и, как знать, не нашлось бы среди них таких, которые бы оказали благосклонность к славным гостям из Нордланда? Вдовушки быстро приелись, да и куда им было до юных красавиц!

Ансгар в этих разговорах не участвовал. Хотя безумие вольной ночи манило его своей вседозволенностью, он также знал, что это время, когда веселятся не только люди, но и дисы. В детстве он не раз слышал рассказы, как особо разбуянившиеся от хмеля лесные жители вдруг наталкивались на духов. И хорошо, если эти духи оказывались добрыми. Натешившись вволю, они отпускали людей невредимыми, хотя после встречи с ними не скоро приходил в себя помутневший рассудок. Злые же духи, если человек попадался им в эту ночь, уже не давали ему уйти. Они могли утащить его на дно озера, заманить в болото или даже просто растерзать на месте. Впрочем, Ансгар вовсе не боялся дисов и, если бы ему вздумалось погулять вместе со всеми в эту ночь, они бы его не остановили. Было нечто иное в его думах. Ему вовсе не хотелось веселиться, не хотелось обижать местных девушек. Он вспоминал Рунфриду, которая стала жертвой таких же воинов, каким стал он теперь сам, и не желал причинять кому-либо такую же боль, какую почувствовал в своей груди тогда – на пепелище дома Видбьёрна. А ведь друзья, и первым среди них родной брат, напившись, обязательно потащат его с собой веселиться. Откажись он – и снова станет посмешищем, снова, говоря о нем, будут скалить зубы шутники вроде Брунольва.

И вот наступил этот день. С утра, пока солнце еще не показало своего золотистого края, жители Хольмгарда повалили прочь из города и стали переправляться на другой берег Вальхава. Немного спустившись вдоль реки, они вышли к ее устью, где она вливалась в озеро Ильмейн, такое обширное, что поначалу показалось Ангсару ничуть не меньше великого озера Нево. Вместе со всеми он поднялся на утес, который, как он понял, был священным местом. Здесь в жертву богам было принесено множество животных – десятки быков, коней, овец, собак и петухов.

На самом деле сюда, к выходу в озеро, пришли не все жители Хольмгарда. Не оказалось многих словен. Говорили, что они ушли в какое-то свое священное место. Когда Ансгар услышал об этом, ему нестерпимо захотелось найти это место и посмотреть, как встречают солнцеворот словене, однако пришлось идти со всем хирдом на жертвенный утес. Но и теперь, когда все утренние жертвы были принесены, Ансгар должен был остаться и вместе со всеми принять участие в большом пире.

Пир по велению конунга устроили и вправду большой. На улицу были вынесены десятки столов, а на эти столы выставили великое множество блюд и питий. Дичина и мясо домашних животных, битая в лесу и во дворах птица, огромные, выловленные в реке и озере рыбины, овощи, фрукты, ягоды, хлеба, каши. Все это можно было запивать десятком разновидностей кваса, и медом, и вином. Правда, дорогие напитки выставлялись на столах конунга и его ближней дружины. Простым людям оставались брага да пиво. Когда последние жители Хольмгарда втянулись в городские ворота, Рёрик со своими ярлами уже сел за столы, пир начался.

Ансгар устроился с краю, чтобы при случае незаметно уйти, но когда он окинул взором стол, то понял, что спешить не стоит. Скоро, набив живот и нахлебавшись браги, он почувствовал себя гораздо веселее, тем более что Бальдра рядом не было – он и Барг пировали с конунгом – и хирд оказался предоставлен самому себе. Правда, Бальдр оставил за старшего Оддгейра, но тот приналег на хмельное, и скоро присматривать пришлось за ним самим. Утолив первый голод, викинги, восхвалив щедрость конунга и прозорливость своего хёвдинга, вновь принялись строить планы на предстоящую ночь.

– Ну, теперь-то я доберусь до той девахи, теперь она от меня не уйдет! И никакой Барг мне не помешает! – разглагольствовал Игуль. – Пусть только рыпнется, мигом ее скручу.

– Может, тебе нужна помощь? – выставив свой лоснящийся жиром нос, предложил Геслинг. – А то еще ускользнет пташка.