Борис Корниенко - Варяжская сага

Он оглянулся, ища глазами брата, и увидел, как тот сквозь толпу пробирается поближе к судному месту. За ним шли друзья – впереди Оддвар, расчищая путь остальным. У всех на лице легко читались смятение и тревога. Но, встретившись взглядом с младшим братом, Агнар прокричал, стараясь быть как можно убедительнее:

– Смелей! Боги на твоей стороне!

Ансгар в ответ только кисло улыбнулся и снова повернулся к конунгу. Перед тем уже разгорался огонь, над которым водрузили жаровню.

Глядя на него, стоявший рядом Эринг не выдержал и принялся громко возмущаться, переходя на крик и размахивая руками:

– Это несправедливо! Воины должны решать свою судьбу поединком! Я хочу заткнуть этому сопляку его слова назад в глотку и сделаю это! Боги дали мне это право!

Казалось, он сейчас же бросится на Ансгара с голыми руками, но чем больше он кричал, тем тяжелее становился взор конунга. Наконец он рявкнул:

– Закрой свой рот! Здесь я решаю, как вас судить!

Эринг, перебитый на полуслове, застыл на мгновение. Невысказанные ругательства застряли в его горле. Он взглянул в лицо Рёрику и тут же опустил руки.

– Хорошо, будь по-твоему, – смирился он и с отчаянием уставился на жаровню, куда уже положили два примерно равных камня, каждый величиной чуть меньше ладони. Туда же, как завороженный, смотрел Ансгар.

– Тяните! – торжественно возгласил конунг. – И пусть боги свершат свой суд!

Лицо Эринга, этого сурового воина, ни разу в жизни не отступавшего перед опасностью и всегда с жадностью кидавшегося в бой, перекосилось от суеверного ужаса. Пот градом стекал у него со лба, на рубахе проступили мокрые пятна. Ансгар же, тряхнув головой, сделал шаг вперед. Волей-неволей вслед за ним шагнул и Эринг. Сжав в левой руке оберег Брюнгерды, висевший у него на шее, другой рукой Ансгар потянулся к жаровне. Его движение повторил и Вепрь. «Отец!» – мысленно воззвал Ансгар и схватил раскалившийся камень. Руку объяла жуткая боль, в нос ударил запах паленого мяса. С ужасом Ансгар понимал, что это горит его собственная плоть. В этот страшный миг весь мир вокруг исчез, осталась только боль, жаром поднимавшаяся к локтю и выше. Казалось, она жжет самое сердце. Но ни крика, ни стона не сорвалось с уст Ансгара, он только стиснул челюсти, так что заскрипели зубы, и еще сильней сжал оберег.

Рядом, с раскрасневшимся лицом, со вздувшимися на лбу венами, пыхтел Эринг. От его руки поднимался дымок. Несколько мгновений с раскаленными камнями в руках показались испытуемым вечностью. Наконец Рёрик бросил:

– Достаточно.

Ансгар разжал руку. Камень, словно нехотя, отделился от ладони и упал к его ногам.

– Подойдите ко мне и покажите знаки богов.

Сердце Ансгара бешено стучало, когда он протягивал руку конунгу, но замерло, едва он раскрыл ладонь и увидел ужасные, полные крови и сукровицы ожоги. «Меня казнят!» – пронеслось в голове. Он невольно скосил глаза в сторону Эринга и посмотрел на его руку. Если его собственная ладонь покрылась ранами, то ладонь Вепря была одним сплошным ожогом.

– Боги явили свою волю, – невозмутимо объявил конуг, – ты, Ансгар, можешь отойти в сторону, ты же, Эринг, пади на колени и в последний раз помолись Одину, чтобы он изволил забрать тебя в Вальхаллу, ибо сейчас ты будешь предан позорной казни, а такая смерть обычно ведет в Хелль.

– Этого не может быть! – закричал Эринг. Затравленно озираясь, он искал поддержки, но не находил ее. – Меня нельзя казнить! Дайте мне мой топор! Я не дамся просто так! – Тут он встретился взором с Хельги. – Ты! Скажи конунгу!

– Конунг сказал свое слово, – сурово отрезал Хельги.

– Ах ты, гармово отродье! Ну, тогда я сам скажу! – Едва Эринг это промолвил, Хельги сорвался со своего места. Никто не успел понять, что происходит, как быстрым, словно молния, ударом кулака Хельги свалил Эринга с ног.

– Боги и конунг сказали свое слово! Так что заткни свою поганую пасть! – прокричал он.

Лицо Эринга было ужасно, челюсть свернулась в сторону, изо рта шла кровь. Он лежал на земле, держась за лицо здоровой рукой, и издавал жуткий утробный вой, от которого пробирала дрожь. В это мгновение Ансгару стало даже жалко его.

– Не будем тянуть с этим, ведите лошадей, – проговорил Рёрик, брезгливо глядя на своего бывшего соратника.

Лошади, как оказалось, были уже наготове. Их подвели к Эрингу, который так и лежал, продолжая выть. Его ноги принялись привязывать к лошадиным хвостам. Он слабо сопротивлялся, и вскоре все было готово.

– Давай! – махнул рукой конунг.

Коней хлестнули, и они с места бросились вскачь. Тело Эринга, раздираемое на части, потащилось за ними, и его голова подскакивала на каждой кочке. Толпа, загудевшая не то от восторга, не то от ужаса, расступилась, пропуская обезумевших лошадей. Многие повалили вслед за ними, но вся знать осталась рядом с конунгом.

– Подойди ко мне, – позвал Рёрик Ансгара, – прости, что подверг тебя испытанию, но я должен был знать наверняка. Теперь я поверю любому твоему слову, ибо сами боги засвидетельствовали твою правдивость.

– Прости и меня за то, что не верил тебе, – хлопнул Ансгара по плечу Хельги.

– Отец учил меня, что ложь недостойна честного человека.

– Твой отец был мудрым человеком, – кивнул конунг, – что ж, ты свободен, можешь идти к своим друзьям, я вижу, они уже ждут тебя.

Ансгар поклонился и побрел к брату, который уже, весело хохоча, бежал ему навстречу, а за ним поспешали его верные друзья. Не скоро он сможет стать с ними плечом к плечу, если вдруг потребуется, ведь еще очень долго будут заживать ожоги, прежде чем он возьмет, наконец, в руки меч. Ничего не поделаешь – правду говорит только правая рука. Теперь она горела, словно по-прежнему держала камень, но и сквозь эту боль мелькнула мысль: «А перстень-то он мне не вернул».

Ансгар никак не мог поверить, что все это правда, и в голову постоянно закрадывалась мысль, что ему лишь снится сон – сладкий, безмятежный, истомный. Но придет утро, и видение рассеется, оставив по себе лишь тусклые воспоминания, от которых на сердце вскоре останется только легкая грусть по несбыточному. Но это был не сон. Злата была рядом с ним и никуда не убегала. Они сидели на берегу реки и молчали. Он не знал языка словен, она не знала языка северных народов, но это ничуть им не мешало.

– Боги любят тебя! – воскликнул Агнар после памятного испытания огнем. Из-за этого у Ансгара появилось новое прозвище – Любимец богов, но, правда, не прижилось. Его руку боги, как ни крути, не пожалели. Барг и Херинг на пару колдовали над ней, но помогли мало. Ансгар то и дело кривился от боли, хотя и молчал. Барг, не одобрявший позорную казнь старого воина, на это заметил: