Джон Биггинс - А завтра — весь мир!

Теперь мы находились всего в шестистах милях от Кальяо, меньше чем в двух дня пути при попутном ветре. Но тем утром дела обстояли так, что путешествие могло растянуться и до конца года, поскольку ветер снова пропал и оставил нас без движения.

Вскоре стало ясно, что снова спустят шлюпки и начнется очередной день тяжелого труда: четыре часа на веслах, четыре на помпах и затем снова четыре часа на веслах. Примерно в половину одиннадцатого раздался крик обессилевшего от жары и усталости впередсмотрящего с марсовой площадки.

— Пароход, три румба на левом крамболе!

И правда, пароход. Мы собрались у поручня посмотреть — мы не видели других кораблей уже три дня. Но как только загадочный пароход взял курс на нас, я увидел в подзорную трубу, что это не торговый пароход, а некрупный военный корабль — большая канонерка или маленький крейсер, покрашенный в белый цвет, с желтой трубой и блестящим золоченым орнаментом на носу.

Хорошая новость. Капитан торгового судна, идущий по расписанию, не склонен терять время, общаясь с иностранными военными кораблями, но другой военный корабль обязательно остановится обменяться новостями и газетами. Все бросились к рундукам и начали писать открытки своим семьям.

В двадцать минут загадочный корабль сблизился с нами и шел под парами параллельным курсом на расстоянии метров восемьсот. Мы видели звезды и полосы, трепетавшие на гафеле, пока он проходил мимо. Почему он не сближается?

Может, они думают, что у нас на борту ветрянка? И почему они изготовились к бою? О боже, они наводят орудия на нас! Затем внезапно ярко полыхнули два оранжевых языка пламени, и корабль на несколько секунд скрылся в клубах белого дыма. Два снаряда и звук выстрелов настигли нас одновременно.

Первый снаряд с ярко-красной вспышкой и оглушительным взрывом попал в фок-мачту чуть ниже салинга. Команда в панике брызнула кто куда, когда горячие осколки осыпали палубы, а брам-стеньга и паруса, опутанные обрывками такелажа, рухнули вниз. Второй снаряд пробил бизань-парус и взорвался в море далеко позади нас.

Начался кромешный ад, матросы попытались броситься к своим местам согласно боевому расписанию, а горны заиграли «Все по местам». Капитан стоял на мостике, не веря своим глазам.

И лишь Залески, только что стоявший рядом со мной на корме, наблюдая приближение американского корабля, схватил сушившуюся на поручнях скатерть и взлетел по вантам бизани. Не знаю, каков мировой рекорд на залезание с палубы полуюта трехмачтовика на бизань-мачту, но думаю, что если такой есть, то он до сих пор принадлежит Залески.

Фештетич очнулся от оцепенения и закричал, чтобы тот спускался. Но уже через десять секунд Залески цеплялся одной рукой за стеньгу, а другой отчаянно размахивал скатертью. Тем временем палуба заполнялась матросами с винтовками, взятыми из стоек стрелкового оружия.

Залески приказал им встать наизготовку, но не стрелять в ответ. Смущенные и напуганные неожиданным поворотом событий, все застыли и смотрели, сначала как он спускается вниз, затем на Фештетича на мостике, кричащего что-то о батарее левого борта, затем на американскую канонерку, теперь сблизившуюся до трехсот метров. Пушки ее правого борта нацелились на нас и были готовы открыть огонь.

Воцарилась мертвая тишина. Затем над водой разнесся голос, усиленный рупором.

— Вы сдаетесь?

Фештетич схватил собственный рупор, явно в готовности прокричать в ответ какую-то безрассудно-смелую глупость. Но прежде чем он это сделал, Залески вспрыгнул на ступеньки мостика и вырвал у него рупор, оттеснив капитана в сторонку.

— Что означает это нападение? Мы австрийский корвет «Виндишгрец». Разве между Австрией и США идет война? Если так, то мы ничего об этом не слышали.

Через несколько мгновений тишины американская посудина внезапно дала задний ход и остановилась. Наконец, над водой снова разнёсся голос. Нотка смущения в нём чувствовалась даже на расстоянии.

— Кто-кто?

— Австро-венгерский паровой корвет «Виндишгрец» на пути из Вальпараисо в Кальяо. Думаю, нам нужно всё это обсудить. Можем ли мы спустить шлюпку и подойти к вам?

Похоже, на мостике американца начался спор. Наконец, прозвучал ответ:

— Окей, пришлите кого-нибудь. Но не вздумайте шутить. Вы у нас на прицеле, и мы выпустим пару снарядов ниже ватерлинии, если начнете валять дурака.

Пока происходил этот разговор, Фештетич пытался вырвать рупор из рук Залески.

— Герр шиффслейтенант, я настаиваю, чтобы вы отдали мне рупор. Мы должны ответить этим людям как следует... Это возмутительно... Чистое пиратство... Честь монархии не допускает оставлять такое оскорбление неотомщенным...

— Герр капитан, с вашего позволения, подождите, пожалуйста. Нужно с ними поговорить.

— Но это грубейшее нарушение международного права — стрелять без малейшего повода! Мы должны ответить огнем. Горнисты, трубите «Готовьсь»!

Залески ухватил его за лацканы кителя.

— Со всем уважением, герр капитан, заткнитесь. Вы видите наведенные в нашу сторону пушки? Это современные скорострельные орудия с разрывными снарядами. Если мы хотя бы чихнем на американцев, они за минуту разнесут этот старый ящик в щепки.

— Залески, вы взбесились? Это мятеж!

— Прохазка, пошли со мной. Ребята, спустите левый катер, мы плывем к ним на переговоры.

— Герр линиеншиффслейтенант, вы арестованы!

— Со всем уважением, герр капитан, помолчите, многие из нас хотят пожить еще немного.

Мы под белым флагом погребли к канонерке «Таппаханнок», где нас встретили её капитан, старший офицер и вооруженные матросы. Капитан оказался коренастым коротышкой с бочкообразной грудью, натянутой на глаза фуражкой и нависшими над высоким воротником кителя складками шеи. Американцы небрежно нам отсалютовали и подозрительно вперились в Залески, который не сильно соответствовал общепринятым представлениям об австрийцах.

— Рад знакомству, — Залески отсалютовал в ответ и протянул руку для рукопожатия. — Флориан Залески, старший лейтенант императорского и королевского австро-венгерского флота, в настоящее время второй офицер на паровом корвете «Виндишгрец». Капитан отправил меня на переговоры. С кем имею честь...?

— Томас Эйч Далгрин, коммандер ВМС США. Это мой старший офицер лейтенант Ковальски. Прошу отдать мне вашу саблю.

Залески улыбнулся.

— Мою саблю? Ох, я забыл взять её с собой. Может быть, вы примете вместо неё вот это? — он порылся в кармане мундира и извлек перочинный нож с перламутровой рукояткой.

Лейтенант Ковальски улыбнулся, но я заметил, что Далгрин почувствовал — над ним смеются. Я уже догадался, что он не слишком сообразителен и очень высокого о себе мнения. Капитан сердито фыркнул.