Джон Биггинс - А завтра — весь мир!

— Очень смешно. Лааадно, лейтнант, думаю, вам лучше всё быстренько мне объяснить.

Залески обезоруживающе улыбнулся.

— Со всем уважением, капитан, объяснить что? Это вы стреляли по нам, а не мы.

— Смотри сюда, лейтнант Забиски или как-там-вас. Вы перуанский фрегат «Арекипа» или нет?

— О боже, нет, почему вы так решили?

Складки шеи Далгрина вылезли из воротника кителя еще больше.

— Понятно, но какого дьявола вы подняли чертов перуанский флаг?

— Простите, я не совсем вас понимаю, мы идем под австрийским военно-морским флагом.

Американец взглянул на наш корабль. Фок-мачта представляла собой жалкую мешанину рангоута и такелажа, а на бизань-парусе посередке красовалась большая прореха – там, где его насквозь прошил снаряд, но красно-бело-красный флаг все еще безвольно свисал с гафеля на бизань-мачте.

Далгрин приблизил свое бычье лицо к Залески с видом туриста, который знает, что его дурит базарный торговец, но изо всех сил старается сдержать гнев.

— Чертов-перуанский-флаг-красный-и-белый-с-чертовым-гербом-посередине! Понятно?

— Да, так же, как и наш, но разница, если позволите объяснить, в том, что полосы у перуанского флага вертикальные, а у нас — горизонтальные. Да и герб отличается.

В итоге вопрос решился путем изучения книги флагов международного свода сигналов, принесенной из корабельной канцелярии. Далгрин некоторое время смотрел на оба флага, как баран на новые ворота.

Потом ещё немного поубеждал нас, что мы всё же «Арекипа» — выглядим-то мы как-то странно, но в конце концов уковылял прочь, проворчав, что он боевой капитан и у него нет времени для этой дипломатической скукотени. Вести переговоры остался лейтенант Ковальски.

Как только коммандер Далгрин ушел, Залески внезапно сменил гнев на милость и довольно дружелюбно отозвался обо всём произошедшем, как будто пальба без предупреждения и отстреленные полмачты — это полная ерунда.

— Ошибка опознавания, мой дорогой лейтенант, ошибка опознавания. Прекрасно понимаю вас. Это могло случиться с каждым. Но, пожалуйста, объясните, почему вы в нас стреляли?

— В прошлом месяце мы вышли из Сан-Диего и разыскиваем «Арекипу». В Перу опять случилась революция, и команда в январе взбунтовалась. Ребята на борту не получали жалования уже год, так что стали пиратами, останавливают все корабли подряд и грабят их. Они остановили много кораблей янки, и Вашингтон отправил нас и «Мемфис» сюда на их поиски. Вы выглядели точно, как они на рисунке в книге распознавания, но мы все равно извиняемся, что стреляли в вас.

— Забудьте об этом. Но Ковальски — это ведь польская фамилия или, может быть, чешская?

Лейтенант широко улыбнулся.

— Как вы догадались? Мой отец приехал из Польши, из места под названием Сос-но-вии-тц или как-то так.

— Догадываюсь, потому что я тоже поляк.

Ковальски выглядел озадаченным.

— Но я думал, что вы австриец.

— Иногда да, иногда нет. Но, мой дорогой лейтенант, мы, поляки, должны серьезно поговорить. В то время как я всецело понимаю вас и вашего капитана и полностью на вашей стороне по поводу прискорбной ошибки опознавания, которая только что имела место, боюсь, моё правительство может не разделять мою доброжелательность. Вообще-то я опасаюсь, что это может спровоцировать весьма серьезный дипломатический конфликт. Наш корабль серьезно поврежден, на борту есть раненые. Мы не можем отряхнуться и пойти дальше по своим делам, как два велосипедиста, столкнувшиеся на перекрестке.

На белокурое и румяное лицо Ковальски набежали облака. Очевидно, он был интеллектуально одарённее своего капитана, и, несомненно, вообразил ряд далеких от приятного картин — официальные выговоры, запрет на продвижение по службе, возможно, даже военный трибунал. Ковальски позвал коммандера Далгрина.

Далгрин кипел и плевался, но в итоге Залески убедил его, что только из-за мимолетного сходства военно-морского флага Австро-Венгрии с флагом Перу (да и то, только для умственно отсталых), с Австро-Венгерской монархией нельзя обращаться столь же бесцеремонно, как с обанкротившейся и погрязшей в анархии латиноамериканской республикой.

К тому времени как Залески закончил, даже этот вспыльчивый и недалекий человек стал явно менее уверен в себе, чем в начале разговора. До него дошло, что капитаны, вовлекшие свои правительства в обмен дипломатическими нотами, вряд ли получат повышение.

Когда Залески счёл, что американец точно всё понял, он внезапно лучезарно улыбнулся, что разительно отличалось от его обычного угрюмого выражения и того, кто хорошо его знал, весьма настораживало.

— Но мы можем об этом не беспокоиться.

— Как так?

— Капитан, мы оба моряки, а не дипломаты. И как моряки мы знаем, что жизнь на борту корабля требует, как вы там говорите, хорошего баланса, давать и получать. Я совершенно уверен, что, использовав немного здравого смысла, этот прискорбный эпизод можно тихонько забыть. Позвольте мне объяснить...

Итогом объяснения стало то, что час спустя оба корабля стояли борт о борт.

Ремонтная команда в составе примерно сотни моряков с «Тапаханнока» помогала нашим матросам очистить палубу от обломков фор-стеньги, пока остальной экипаж канонерки (а в их числе капитан и старший офицер) составили команду угольщиков и работали как маньяки, перетаскивая триста тонн угля из их бункеров в наши. Залески наблюдал за этим с кормы, чтобы угольная пыль не попала на его белоснежную форму.

На его лице разлилось благостное выражение, которое бывает у кота, только что удачно утащившего большую колбаску из холодильника и удачно свалившего вину на собаку. Надо сказать, что американцы работали ловко и даже помыли палубу после себя швабрами.

Чтобы показать, что австрийцы — люди чести, перед тем как они удалились, мы пригласили чумазого и потного коммандера Далгрина в штурманскую, чтобы он увидел сделанную в журнале запись: «Шестое марта, 10:23, 21°13´ю.ш. 76°04´з.д. повстречали канонерку «Тапаханнок» ВМФ США. Обменялись газетами и сверили хронометр. Нас запросили о местонахождении перуанского фрегата «Арекипа», в отношении которого мы сведениями не располагали».

После случившегося мы считали, что крайне великодушно обошлись с американцами, просто освободив их от всех запасов угля в обмен на умолчание в нашем журнале о некоем происшествии. Кроме того, «Тапаханнок» располагал мачтами и парусами, хотя и рудиментарными, и несомненно доберется до порта. В теории.

Когда на закате мы потеряли «Тапаханнок» из виду, я и линиеншиффслейтенант Залески находились на топе грот-мачты с подзорной трубой и наблюдали, как канонерку шлюпками буксировали по безмятежному вечернему морю, в то время как мы снова мчались под парами, несясь к Кальяо на бодрых двенадцати узлах.