Герви Аллен - Антони Адверс, том 2

Нелета радовалась, что брата Франсуа больше нет в фактории, пусть даже это будет стоить Фердинандо места. Однако она была уверена, что выжил брата Франсуа все же Мномбиби. Похоже, план ее развивался успешно. Во-первых, христианский священник сбежал и его дурное влияние на Антони устранено, во-вторых, Мномбиби во время последнего своего посещения подправил смятый фетиш. В этой фигурке, как полагала Нелета, заключена ее власть над Антони и надежда родить от него ребенка. Конечно, это христианский священник сделал так, чтобы воск расплавился. Но теперь все снова в порядке. Правда, неловко получилось, когда Антони проснулся и увидел Мномбиби в комнате, но она была уверена, что сумела развеять его подозрения. Все шло гладко, пока Антони не распорядился поставить перед зеркалом мадонну. Нелета боялась статуэтки. В непорочном извании она нутром чуяла угрозу той чадородной силе, которую обещал ей Мномбиби. Она решила съездить в Бангаланг за советом.

При первой же возможности она еще раз тайком отправилась в деревушку. Она, тетя Унгах и Мномбиби долго обсуждали новый поворот событий. Нелета предлагала уничтожить ненавистную мадонну, однако Мномбиби категорически это запретил.

Колдуна весьма озадачил и напугал фетиш белого человека, который, по словам Нелеты, высоко почитают в Испании. Однако помимо возможных неприятностей он видел и предлог лишний раз посетить факторию, разумеется, за обычное вознаграждение. Однако он решил подождать, пока разузнает что-либо о брате Франсуа. Христианский священник обладает властью сделать новый фетиш опасным. Мномбиби уже наводил справки о местопребывании священника, в котором видел опасного конкурента, посягнувшего на его монополию. Да, в целом, лучше повременить.

Он удалился в свою хижину и заставил Нелету прождать у тети Унгах почти до рассвета. Он бил в барабан и беседовал со своим духом.

Нелета устала. Она не верила больше ни священникам, ни колдунам. После жизни в приличном доме запах рыбы был просто невыносим. Ни одной подушки, только деревянный чурбачок под голову. Наконец вернулся Мномбиби и объявил, что если она хотя бы прикоснется к Деве, ее собственный фетиш потеряет силу. Она вернулась домой с затекшей шеей и ничего не заплатила Мномбиби за его труды. Тот, обиженный, вернулся к своему барабану.

Барабан Мномбиби был далеко не единственный на побережье. Этой весной барабаны много переговаривались, передавая вести из деревни в деревню, особенно темными ночами. Фердинандо это заметил, и Антони тоже, когда лежал без сна долгими ночными часами. Этот неотвязный барабанный бой в Бангаланге! Однако до Мномбиби дошла весть, переданная через многие мили джунглей из самых дальних деревушек, что священник основал новый приют в предгорьях. Там привечают беглых рабов. Мертвое черное дерево снова посажено перед его дверьми. Это-то Мномбиби и хотел знать. Значит, главный фетиш все-таки дерево! Внезапно барабаны смолкли. Мномбиби начал обдумывать свой план.

Нелета теперь смертельно боялась трогать мадонну и потому ненавидела ее еще сильнее. Вновь установился сухой сезон. Антони быстро шел на поправку. Из Фута-Джаллона пришел новый караван.

Антони и забыл, что обещал Амаху посетить его в горах. Однако прибыл обещанный эскорт, чтобы проводить его в столицу Али-Мами. Подразумевалось, что Антони отправится с ним. И послание, и врученные ему дары были очень лестны. Принять дары он мог только как будущий гость лесного владыки. Отвергнуть их значило нанести смертельное оскорбление горцам, от которых всецело зависела его торговля. И впрямь, без их дружбы фактории Гальего было бы не продержаться. Отказать было неловко и просто опасно.

Однако Антони колебался. Он был еще слаб и относительно беспомощен. Он чувствовал, что путешествие его доконает. Нелета тоже была против его отъезда. Она цеплялась за Антони. Окончательно убедил его старый Мехмет-Али, главный караванщик.

Это был немолодой веселый толстяк с грубоватым чувством юмора и заразительный улыбкой. Пара больших роговых очков под снежно-белым тюрбаном придавала ему, при случае, мудрый и серьезный вид. Перед таким сочетанием трудно было устоять.

Он обещал для поездки в горы подвесить носилки между двумя лошадьми. Он расписывал целебное действие горного воздуха на больных тропической лихорадкой. Он увлекательно живописал гостеприимство Фута-Джаллона, так что трудное путешествие через леса и горы вскоре начало казаться веселым приключением. Наконец старый негодяй со слезами на глазах взмолился не губить его. Если он вернется без дорогого гостя, голове его непременно придется расстаться с прочими членами, которые он, по собственным словам, нашел весьма пригодными и которыми намеревается тешиться и впредь.

- Не становись причиной столь печальной разлуки, сын мой, - говорил старый бонвиван, - и помни, что я - единственная отрада двадцати и одной жены.

- Готовь носилки, отец мой, - рассмеялся Антони и, несмотря на яростные протесты Нелеты, велел укладывать вещи.

Он послал за Фердинандо и отдал ему торопливые, но четкие указания, как руководить факторией в его отсутствие. Фердинандо внимательно выслушал и решил ничего не говорить о брате Франсуа. Отъезд Антони разрешил его затруднения. Зачем заводить ненужный разговор? Хуана он еще прежде отправил вверх по реке за слоновой костью. Нелете он велел вести себя прилично и держать язык за зубами.

Была середина июня, когда Антони наконец тронулся в путь, и длинные, жаркие дни уже превратили окрестные низины в паровую баню, через которую по вечерам еле-еле пробивались мутные светляки звезд. Самое время вздохнуть свежим горным воздухом, думал он, когда они день за днем пробирались по узкой караванной тропе через пышущие паром леса. Он понял, что в теперешнем состоянии не пережил бы еще одного лета на пропитанном миазмами побережье. Его одолела слабость, почти летаргия. Он беспомощно раскачивался из стороны в сторону в своей подвесной люльке. Большую часть времени он спал.

Караван вынужден был идти медленно. Только через пять дней они начали подъем. На шестой день остановились ночевать в горах.

Походные костры мерцали меж сухих камней под чистыми, ясными звездами. Антони уже четыре года не видел таких ярких созвездий. Казалось, с груди его сняли тяжелый камень. Легкие дышали без усилий, жадно и легко расширялись, втягивая сухой, прохладный воздух, от которого пахло сгоревшей на солнце травой.

Телесные ощущения вновь доставляли радость. Он лежал в шатре, испытывая пьянящую легкость. При ходьбе голова еще кружилась, но лежать и чувствовать, что сама сила тяготения отступилась от него, было божественно. Еще немного и она отпустит совсем. Он вспомнил, как севшая на мель лодка становится легче с наступлением прилива и постепенно всплывает.