Томас Рид - Гаспар-гаучо. Затерявшаяся гора

С первого взгляда Гаспар понял, что перейти речку вброд не удастся. Оставалось только пуститься вплавь. Подобно всем пампасским лошадям, кони наших путников плавали не хуже выдры. Затруднение заключалось не в этом: берега речки были настолько круты, что лошади, очутившись в воде, не выберутся на сушу. Каменистые отвесные берега футов в шесть вышиной обрывались прямо в воду; нигде ни уступа, ни подъема; речка бурная и глубокая…

– Каррамба! – воскликнул гаучо. – Здесь не переправишься…

– Так где ж? – нетерпеливо спросил Чиприано.

– Невдалеке есть, кажется, брод, – ответил Гаспар. – Но, хоть убейте, не вспомню, где он. Эта проклятая тормента так спутала все карты, что ничего не разберешь… Дайте-ка осмотреться, – продолжал он, вглядываясь вдаль. – Этот брод должен быть выше… Ах да, вспоминаю – около него росло высокое дерево – квебраха [34]… Ага, вот и оно. И ветка с левой стороны сломана. Видите?

Всмотревшись, юноши заметили крону одинокого дерева со сломанным суком. До этого дерева было около двух миль, но и на таком расстоянии было сразу видно, что это квебраха (сокращенное quebra-hacha, или «сломай-топор»): так прозвано это дерево за его твердость и тяжесть его древесины.

– Вброд ли, вплавь ли, – сказал Гаспар, – но около этого дерева мы переправимся через риачо. Вперед, сеньорито!

И не теряя попусту слов, путники повернули лошадей и поскакали к квебрахе.

Путешественники медленно продвигались к дереву, служившему им путеводной вехой.

Наконец, выбравшись на возвышенность, поехали быстрей, уже не опасаясь увязнуть в болоте.

– Мы легко перешли бы ручей вброд, – заметил Гаспар, – если бы не проклятый ураган. Вода не доходила нам до стремени, когда мы проезжали здесь полгода назад с несчастным Гальбергером. Сейчас нам придется пуститься вплавь. Ничего! Положимся на лошадей. Берега пологие, и мы не рискуем свалиться в поток. Здесь проходит индейская тропа.

Спутники слушали болтовню Гаспара.

– Каррамба! Я совсем позабыл.

– Что такое?

– Да здесь-то и можно выяснить, держимся ли мы правильного пути. Если краснокожие ехали к реке и переправились через приток, то должны сохраниться следы переправы. Мы сейчас их увидим.

Они доехали до квебрахи. Гаспар спешился, предложив спутникам последовать его примеру. Снова увидели приток и спуск, окаймленный мелким кустарником.

У брода расхаживала целая стая длинноногих белоснежных птиц с длинными черными клювами, голой шеей и красными зобами. Путешественники узнали в них «журавлей-солдат», обязанных своей кличкой красным шеям, похожим на воротники аргентинских пехотинцев.

– Браво! – с довольным видом воскликнул гаучо, рассматривая птиц. – Нам не придется выкупаться. Посмотрите: птицы едва замочили себе ноги; там, где прошел журавль, переберется, конечно, лошадь. Прекрасный брод!

– Там, где прошел журавль, переберется, конечно, лошадь

Все трое молча наблюдали за журавлями, спокойно разгуливавшими в воде. Они погружали длинные клювы в воду, хватали трепещущих рыб и ловко проглатывали их.

– Журавли завтракают, – усмехнулся гаучо. – Вернее, обедают, – добавил он, глядя на солнце. – Нам также не вредно поесть.

Гаспар многозначительно похлопал себя по животу.

– Значит, пообедаем, – продолжал он, – хотя, грустно сказать, у нас нет ничего, кроме сухого «шарки». О чем же я думаю? Мозги совсем не работают! Мы прекрасно пообедаем. Ну, сеньоры, прячьте лошадей в кусты, живо!

Он быстро отвел свою лошадь в сторону, спрятавшись за ней, как за щитом.

Мальчики последовали его примеру, ничего не понимая.

– Увидите, что будет, – торжествующе заявил гаучо.

Он привязал лошадь, достал лассо и намотал его на левую руку.

– Оставайтесь здесь и по возможности сдерживайте лошадей. Ни звука! – прошептал он и пополз, крадучись, как кошка, к броду.

Прошло десять минут. Гаучо исчез. Людвиг и Чиприано сгорали от любопытства. Журавли спокойно охотились за рыбой. Юноши привстали в стременах, стараясь увидеть Гаспара.

Вдруг журавли засуетились, подняв тревожный крик, некоторые испуганно оглядывались. Через мгновение раздался страшный птичий гам, и вся стая, хлопая крыльями, скрылась вдали.

Один только журавль остался в русле. Он бил по воде широко распростертыми крыльями. Лассо крепко обвилось вокруг его шеи. Сильной рукой гаучо тянул его к берегу.

Вскоре появился торжествующий Гаспар с птицей под мышкой.

– Поздравляю. Кроме шарки, которое заменит нам бифштекс, у нас будут рыба и дичь. Роскошно!

Гаспар вынул нож и вскрыл мешок под клювом, птицы, в котором оказалась масса свежей рыбы. Реки Южной Америки славятся разнообразием рыбы. В Амазонке и ее притоках насчитывается до трех тысяч различных видов. Часть этих наблюдений принадлежит Альфреду Уоллесу, описавшему южноамериканских рыб за десять лет до того, как Агассис впервые увидел Амазонку. Немало видов рыбы и в Лаплате. Но Гаспара это мало интересовало.

Он вычистил рыбу; десять минут спустя она уже жарилась, а через двадцать – «варилась» в желудках наших друзей.

Гаспар пошутил, обещая обед из трех блюд. Шарки трудно считать мясом; журавль – несъедобная дичь. Обед свелся к одному рыбному – да и то из журавлиного зоба.

– У меня для вас хорошие новости! – воскликнул гаучо, уписывая рыбу.

– Какие?

– Мы на верном пути. Краснокожие, как я и думал, здесь проходили.

– Ты видел свежие следы?

– Угу! У брода кругом истоптано лошадьми. Следы совершенно отчетливы; я издали их заметил. Значит, назад нам возвращаться не придется. Посмотрим, что будет дальше. Возможно, что на том берегу мы сразу найдем продолжение следов. Давайте лучше не терять времени. В путь!..

Следопыты наспех позавтракали, вскочили на лошадей и спустились к броду.

Ручей был не таким мелководным, каким показался издали, когда в нем разгуливали длинноногие журавли. Лошади под тяжестью вьюков и всадников погружались по брюхо в воду, увязая в илистом дне.

Гаспар удивлялся. Ему не пришлось переживать ничего подобного, когда он проходил здесь последний раз. Тормента нанесла в поток кучи пыли, особенно густо осевшей у брода.

Переправа оказалась трудней, чем можно было думать вначале. Не успел Гаспар выехать на середину ручья, как лошадь его неожиданно остановилась, задрожав всем телом.

Гаучо оглянулся. Лошади мальчиков вели себя так же странно. Людвиг изумился поведению своего коня, Чиприано таращил глаза.

– Что случилось, Гаспар? – спросил Людвиг, заразившись тревожным настроением спутников.