Владимир Шигин - Наваринское сражение. Битва трех адмиралов

– Ежели нет трех, давайте хотя бы один надежный, а остальные парусиной! Сами в походе шить будем, а гнилья не возьму!

Известие о том, что адмирал требует три полных парусных комплекта, уверило в том, что намечается большое плавание, и последних скептиков, ибо по Балтике всегда обходились и двумя.

Вслед за императорским указом прислало свою инструкцию Министерство иностранных дел, затем целой грудой предписаний и разъяснений разродился Главный морской штаб.

Приезжала и комиссия депутатская: вице-адмиралы Пустошкин, Галь, Огильви, контр-адмиралы Крузенштерн с Головниным да капитан-командор Митьков. Во главе комиссии – известный мореплаватель адмирал Гавриил Сарычев. Депутаты корабли осматривали тщательно, но вели себя деликатно, помня об авторитете командующего. Сенявин принимал всех радушно, но особо был рад своему соплавателю по прошлой Средиземноморской экспедиции Митькову.

– Ну, Феденька, здравствуй! Давненько мы с тобой не виделись! – целовал его при встрече. – Поплыли со мной, душа моя!

– Да я бы с дорогой душой, Дмитрий Николаевич! Вам ли не знать, сколь люблю я наше дело корабельное! – разводил тот в стороны руками. – Да вот приставили меня к делам береговым, и, как червяк в земле, в бумаженциях нынче роюсь и все никак из оных выбраться на свет не могу!

А в один из дней на эскадру внезапно пожаловал и сам император Николай I. С ним – вице-адмирал Моллер, генерал от инфантерии Дибич и новый «куратор» флота князь Меншиков.

На правом – парадном трапе флагманского «Азова» его встречали сам Сенявин и командир корабля Лазарев. Эскадру Николай застал врасплох. О его приезде никто не знал, и к приему не готовились. На «Азове» не успели даже вызвать караул, а матросы с офицерами выстроились, как были, в рабочем платье. Но император разносов не чинил. Осмотрев сначала «Азов», а затем стоящий подле на якоре «Гангут», Николай заявил, что ходом работ вполне доволен.

На этом, однако, внимание императора к уходящим кораблям не кончилось. Оставаясь в Кронштадте, он теперь наезжал на эскадру почти ежедневно. В один из таких приездов Николай прихватил с собой и союзных послов: английского и французского. Объехав все корабли, высокие гости прибыли на «Азов». Показывая послам корабельный арсенал, император обратил внимание на искусно выложенные там из ружейных замков имена великих побед: Гангут, Ревель, Чесма. После последнего слова была буква «и».

– Что значит эта буквица? – обернулся Николай к сопровождавшему его Лазареву.

– Сие означает дальнейшее продолжение всех выше выставленных имен! – отвечал лихой моряк.

– И что же будет дальше? – поинтересовался царь, улыбаясь.

– Имя первой победы флота вашего императорского величества! – был достойный ответ.

– Что ж, – покосился на притихших послов Николай I. – С такими молодцами ждать мне придется недолго!

Командиру он объявил благодарность, офицерам – благоволение, а команде – по два целковых, по двойной порции вина и «приварок» в два фунта мяса каждому.

Данному своей супруге слову – сделать из ее кузена мичмана Корнилова настоящего моряка – Лазарев остался верен. Незадолго до выхода из Кронштадта, на переходе морем обходя корабль, капитан 1-го ранга зашел в выгородку над кубриком, где квартировали мичмана. А зайдя, остановился в изумлении – все свободное пространство выгородки было буквально завалено связками французских любовных романов.

– Кто у вас здесь охотник до этой дряни? – спросил он сурово.

– Корнилов! – был робкий ответ.

– Вестовой! – не оборачиваясь, крикнул Лазарев. – Весь хлам за борт!

Сам же виновник был зван в капитанскую каюту после вечерних чаев.

– Вот что, Владимир Алексеевич, – подошел к замершему в дверном проеме мичману капитан «Азова». – На сем вашим фривольностям конец! Отныне станете читать лишь вот эти книжицы. От них и дури в голове не будет, а польза несомненная. С этого я и начну ваше воспитание!

На столе стопкой лежали толстенные тома навигации, морской практики и жизнеописания великих флотовождей.

В ночь перед уходом эскадры император прибыл на «Азов» вновь. Была полночь, и разбуженные свистками сонные матросы, одеваясь на ходу, стремглав выскакивали из люков.

– Снимайтесь с якоря! – объявил Николай, следуя во главе свиты на шканцы.

Оповестив эскадру фонарем о начале движения, «Азов» первым воздел паруса и положил руль на вест. Белая пузырящаяся пена с шипением отхлынула в стороны. Упираясь грудью в вымбовки, матросы выхаживали якорь. За кормой быстро окутывалась облаками парусов остальная эскадра. Ловя ветер, корабли постепенно набирали ход.

С восходом солнца на «Азове» подняли штандарт – символ личного предводительства императора своим флотом. На золотом поле двуглавый орел цепко сжимал клювами и когтями карты четырех морей: Белого, Азовского, Балтийского и Черного. Подъем самого главного флага империи корабли сопроводили оглушительным салютом. Штандарт на корабле – для моряков событие не частое. Последний раз его поднимал более четверти века назад еще императора Павел…

Вытянувшись в кильватер, корабли держали курс на выход из Финского залива. За «Азовом» в струе держался 84-пушечный «Царь Константин», за ним 74-пушечные «Князь Владимир», «Иезекиль», «Александр Невский», «Сысой Великий», «Святой Андрей». Несколько поодаль по обеим сторонам главных сил следовали фрегаты: «Константин» и «Меркуриус», «Проворный» и «Кастор», «Вестовой» и «Диана», каждый в 44 пушки. Замыкал эскадру арьергард: 36-пушечные «Елена» и «Крейсер», да посыльные корветы: «Гремящий», «Усердие» и «Ахиллес».

За Красной Горкой, приведясь в бейдевинд и разделясь на два отряда, корабли провели показательные маневры. Сенявин волновался. Ведь столько лет сам уже не был в море, а тут еще эскадра не сплавана, команды не притерлись. Но все обошлось как нельзя лучше. Командиры дело свое знали, матросы были расторопны, и Николай остался вполне доволен увиденным.

В завершение учений Сенявин произвел примерное сражение. Часть кораблей, образовавших подветренный отряд, подняли красные флаги, другая, наветренная, паля холостыми зарядами, прорезала линию «противника» и атаковала его. Особенно лихо управился в этом маневре командир «Сисоя Великого» капитан 2-го ранга Дурасов. Он столь удачно проложил курс, что ухитрился дать два полновесных продольных залпа по подставившему ему корму «Азову». К 14 часам флот перестроился в одну колонну и лег в дрейф.

После маневров на флагмане подняли сигнал общего богослужения.

Весь напутственный молебен Николай, обнажив голову, отстоял в строю команды «Азова». Когда же корабельный иеромонах Герасим закончил песнопение, император простился с моряками словами: