Александр Немировский - Белые, голубые и собака Никс: Исторические рассказы

Не удивляйтесь! Я историк. А историк должен быть и судьей. Только он судит тех, кого уже нет в живых. Подобно Миносу, герою греческих легенд, он окружен тенями, призраками прошлого.

«Вот гробокопатель! — воскликнете вы, — Нашел себе занятие — судить мертвых! И что им от твоего суда!»

Выслушайте меня до конца. Да, я сужу мертвых, но суд этот нужен живым.

Итак, остров Капреи — очаровательнейший уголок земли. Нигде нет такого моря, соперничающего своею синевой с небом. Нигде нет таких сказочно красивых гротов! В них можно попасть на лодке, освещая себе дорогу факелом. Со скал Капреи открывается вид на берег, выгнувшийся подковой. Это Счастливая Кампания. Люди называли этот край счастливым за обилие плодов его земли. Говорили, что сами боги сражались за обладание Кампанией. Показывали даже место, где произошла битва богов. Сколько романтических легенд было связано с горами Кампании, с ее голубыми озерами, с глубокими и мрачными пещерами! Наверное, император, покинувший Рим и поселившийся на Капреях, очень любил природу? Или, может быть, ему хотелось пожить в тех местах, которые описали два волшебника — Гомер и Виргилий? Может быть, он желал быть ближе к той долине, где герои сходят в царство безмолвных теней?

Нет, не красота природы, не соперничающая с нею сила человеческого воображения заставили Тиберия поселиться на Капреи. Его погнал сюда страх перед людьми.

Еще в те годы, когда Тиберий не был императором и жил на Эсквилине [52] Эсквилин — один из семи римских холмов. В эпоху империи — аристократический район Рима. в садах Мецената, к нему в постель заползла змея. Тиберию не надо было обращаться к понтифику, чтобы объяснить это посланное свыше знамение. Подобно многим, он верил, что образ змеи принимает божественный покровитель — Гений, который сопровождает каждого человека. Появление обычно незримого Гения предвещает какие-то неожиданные перемены. Тиберий приказал рабам не убивать змею и не выпускать ее, а осторожно перенести в просторную металлическую клетку. Тиберий был честолюбив, хотя тщательно это скрывал.

Тиберий был пасынком императора Августа. Но никому не могло прийти в голову, что он когда-нибудь станет его преемником. Август имел двух внуков, Гая и Луция, которые должны были унаследовать его власть. Был у него и другой пасынок, брат Тиберия — Друз, и еще один внук — Марк Агр и ппа. Август любил Гая, Луция и Друза, равнодушно относился к Марку Агриппе, а Тиберия он не терпел. Все вызывало в нем отвращение: прыщеватое лицо, заросший волосами затылок, привычка кривить голову, в особенности же манера разговаривать. Тиберий был от рождения шепеляв, и, чтобы отчетливее произносить слова, он, разговаривая, очень энергично двигал челюстями, словно пережевывал жесткий кусок мяса.

Раньше всех умер Друз, брат Тиберия. Август сильно горевал. Но его утешало, что у него осталось три внука. Вскоре после того, как в постель к Тиберию заползла змея, в один год умерли Гай и Луций. Трудно передать горе Августа. Гай и Луций были молодыми и очень способными людьми. Вот тогда Август усыновил престарелого Тиберия вместе с последним оставшимся в живых внуком Марком Агриппой. В Риме считали, что, усыновляя Тиберия, Август просто хотел оказать ему почет, как старейшему члену императорской фамилии. Но все ошиблись. Незадолго до смерти Август выслал из Рима Марка Агриппу. У императорского трона остался один Тиберий.

Много лет спустя в Риме поняли, почему перед смертью Август возвысил нелюбимого Тиберия. Август заботился о своей посмертной славе. А что может более служить ей, чем ненавистный народу преемник? Август отдал Рим «медленно жующим челюстям» (так он сам называл Тиберия), чтобы даже те, кто не мог забыть о его кровавом пути к власти, отдавали ему предпочтение перед новым властелином.

Сорок четыре года правил Август Римом. Он оставил своему преемнику огромную империю, простиравшуюся от бурного атлантического побережья Испании до ленивого Евфрата, от студеных волн Рейна до песков знойной Африки. На границах империи стояли легионы, охраняя ее от варваров. В самом Риме императорский дворец сторожили когорты преторианцев. Никто серьезно не помышлял о восстановлении республиканских порядков, уничтоженных Августом. Даже надменным сенаторам, представителям древних родов, стало казаться, что таким огромным государством, как Рим, может управлять лишь один человек, наделенный неограниченной властью.

Говорят, что египетские пирамиды составлены из огромных камней, которые ничем не скреплены. Нет, они скреплены страхом. Страхом перед огромной властью земных царей и ужасом перед тем, что ожидает людей в загробном царстве, там, где цари становятся судьями. Страх перед тюрьмами и пытками, страх за своих близких, страх перед будущим, может быть еще более худшим, чем настоящее, страх перед богами — вот опоры, на которых держались империи и царства. Но страх владел не только маленькими людьми. Ужас овладевал и теми, перед которыми трепетали народы. Страх, что придется ответить за пролитую кровь, загубленные жизни, страх за свою жизнь и за свою власть, страх перед близкими, которые только ждут твоей смерти.

После того как Тиберий стал императором, змею, возвестившую его будущую славу, переселили из клетки в специальную комнату. Тиберий хранил ключ от комнаты при себе, не доверяя никому своего Гения. Он сам приносил ему пищу и сам убирал комнату. Придворные боялись даже близко подходить к двери, за которой жил императорский Гений.

В то утро ничто не предвещало беды. Как обычно, Тиберий открыл дверь и вошел в полутемную, пахнущую сыростью комнату. Многих удивляло и даже пугало, что император видит в темноте, как кошка. Но в этом не было чуда. Глаза Тиберия просто привыкли к мраку, в котором жил Гений. «Где же он? Почему он не ползет навстречу?»

Император уронил ящик с кормом. Змея лежала в нескольких шагах неподвижная, бездыханная. Ее голову покрывала копошащаяся куча муравьев. Муравьи проникли в закрытую комнату. Муравьи убили Гения.

На какое-то мгновение Тиберию предстала другая картина. Форум, заполненный крикливой чернью. С плоской крыши дворца на Палатине людишки кажутся такими же маленькими и юркими, как муравьи. И тут Тиберий — так ему казалось — постиг глубокий смысл знамения. Нет, не от медленного действия яда, подброшенного подкупленным поваром, не от меча преторианца, не от рук коварных придворных найдет он смерть. Ему угрожает чернь, вечно неспокойная и жаждущая перемен толпа! Его приемный отец умел держать плебеев в узде. Бесплатные раздачи хлеба, пышные кровавые зрелища — все это отвлекало толпу от мыслей об утраченном ею своеволии, которое называют свободой. Но даже смирный конь может понестись и сбросить повозку в пропасть. Даже преданный пес вдруг становится бешеным и, оскалив зубы, с пеной у рта бросается на своего хозяина. А толпа эта — тысячи бешеных псов! Какой-нибудь слух, голод, проигранное сражение, чума — любая случайность ее может взбудоражить. Чернь затопит все площади и улицы, грязным потоком хлынет ко дворцу. Ее не остановят ни обитые медью двери, ни стража, как та дверь не помешала муравьям.