Андрей Турбин - Авантюристы

Он зевнул, огляделся по сторонам и вернулся к своим прежним мыслям:

— Жарко сегодня… Зайти куда-нибудь, испить квасу холодненького… А лучше пивка! Ты как думаешь на сей счет, господин Рубинов?

— Оно было бы совсем даже недурственно! — с живостью отозвался Аскольд.

— И впрямь, что ли, заглянуть… — Сергей поворотился всем корпусом в сторону трактира.

— Куда же вы, сударь, — остановил его Терентий, помогая поправить сползающую на бок шляпку. — Нешто можно в дамском виде?!

— Ах, да, проклятье! — Сергей с отчаянья гулко топнул каблучком в мостовую. — Приличной девушке даже в кабак теперь не зайти!

— Выпейте оранжаду в лесторации, — дядька кивнул на открытую террасу плавучего ресторана, вдоль которой под полотняным тентом водили призывный хоровод белые столики. «Гроза морей» нахмурился и, уперев руки в бока, посмотрел на своего слугу:

— Чтобы ты, старый дурень, при мне так больше не выражался! Ишь, слово-то какое выискал — «оранжад»! Знаешь ли ты, что от этой дряни у меня случаются желудочные колики в печенках?! Знаешь ли, какие нехорошие сновидения бывают от этого самого «оранжада»? Не далее, как в среду, ввечеру, я выпил целую кружку этой гадости, а ночью, во сне, с полным ртом каменьев сдавал каким-то древнегреческим баранам экзамен по риторике!!! («Спасибо еще царь-батюшка перестал шастать в гости!», — подумал Сергей.)

Получивший бурную отповедь Терентий спрятал глаза, тогда как его барин, прищурившись, взглянул на синюю полоску тени, которую давал тент плавучей ресторации:

— Впрочем, думаю, можно пропустить по рюмочке холодненького «Шабли»… Ты как полагаешь, господин Репкин?

— Я бы уже и от водочки не отказался, с изморозью да под ботвинью-с, соответственно! — облизнулся лысый антрепренер.

«Гроза морей» одернул прилипшее к телу платье и, ухватив Аскольда под локоть, направился, было, к ресторации, но тут случилось неожиданное…

В толпе на пристани возникло какое-то движение, и она заколыхалась, как степной ковыль на ветру. Раздались крики, относящиеся, по-видимому, к тому, что происходило на воде.

— Куда прет?! — воскликнул Терентий, вскакивая и «козырьком» прикладывая ладонь ко лбу. — Нешто не видит! Что они там бельма запорошили!?

«Гроза морей» в свою очередь, «взяв под козырек», прикрыл глаза, но ничего не увидел — мешали яркие блестки танцующего в воде солнца.

— Что происходит? — поинтересовался он, вытягивая шею.

— Так ведь баржа то… — Терентий ткнул пальцем в сторону причала. — Канат, видать, у ей лопнул… Сейчас врежет! Эх, держись, «кавурый»!

Только теперь Сергей разглядел груженую тесом баржу, которая, полоща оборванный буксирный конец, с тупой неотвратимостью надвигалась на мирно прижавшийся к причалу пароход.

Вахтенный матрос на «кавуром» заметался по палубе, пытаясь что-то предпринять. Сложив ладони рупором, он стал кричать, призывая на помощь людей на буксирном пароходе, но столкновение было неотвратимо. Тяжелая баржа с грохотом ударилась в правый борт «кавурого». Пароход вздрогнул всем корпусом. Одна из вант, держащих мачту, лопнула, будто струна, и не успевший увернуться вахтенный был зацеплен ею и в мгновение ока выброшен за борт. Его выловили полуживого.

— Свезло еще, — констатировал Терентий. — Могло бы и напополам, как треску, разрезать! Между тем, толпа на пристани, привлеченная происшествием, сгустилась, будто грозовая туча. В ней замелькали полицейские мундиры.

Капитан буксирного парохода, тащившего злополучную баржу вниз по течению, явившись на пристань, пытался делать какие-то объяснения, чесал затылок и разводил руками, давая понять, как обескуражен и огорчен случившимся. Однако глаза у капитана были плутоватые и, чувствуя это, он старательно отводил взгляд куда-то далеко за Волгу.

— Что же он, паразит, не увидал, что буксирный конец оборван? — распихивая обывателей локтями и пытаясь пробиться к эпицентру события, негодовал Нарышкин.

— Все подстроено, — сказал чей-то сухой голос в толпе. — Эта авария, господа, чистейшей воды фикция! Сергей завертел головой, пытаясь разглядеть автора реплики, но того уже оттерли в сторону.

— А что, и впрямь! — согласился жавшийся рядом Терентий. — Чисто сработали бакланы! Пароходу теперь прямая дорога в доки на ремонт. А место у причала, стало быть, освободится. Вы, сударь, сами гляньте! Канат-то буксирный как есть обрублен, а не оборван… Да не напирай, православные!

— И что теперь будет? — хмуро спросил Сергей.

— Известно что, сударь мой, — Терентий указал пальцем на заметно накренившийся пароход. — Баста, голавлики, отплавались! Пробоина, извольте видеть, не маленькая. Это вам не прореха на портках. Тут ремонт надобен. Должно, в доки оттащат…

— Проклятье! Только этого нам не хватало! — «Гроза морей» в раздражении хлопнул себя по бедру.

— O! Dieu! Dieu, — томно подкатывая глаза к небесам, ужаснулся некий козлобородый субъект в цилиндре, находившийся в толпе рядом с Сергеем. — Мадам, вы такая… такая jolie femme — красивая женщина, а ругаетесь, пардон, как mouzjik!

— А еще могу и в морду дать! — не поворачивая головы, зло пообещал Нарышкин.

— Vieille sotte [9] Vieille sotte — фр. старая дура ! — испуганно проблеял козлобородый, поспешив затеряться среди обывателей.

— Слишком много внимания к этому пароходу, будь он неладен! — сказал «Гроза морей», оглядываясь на шумно галдящих свидетелей происшествия. — Сколько может длиться ремонт?

— Как знать… — Терентий пожал плечами. — За недельку — другую подлатают.

— А ведь, пожалуй, теперь навряд ли мерзавец Левушка захочет связываться с этой дырявой калошей. Так, дядька Терентий?!

— Коли капитал имеется, так он и другой пароход зарендует или укупит, — подумав, ответил дядька. — А то, глядишь, и этот еще сгодится.

— Ладно. Как бы там ни было, нам здесь больше делать нечего! Пора выбираться отсюда! — Нарышкин, решительно работая локтями, двинулся сквозь толпу…

И тут, пробив изрядную просеку в обывательских рядах и выдравшись из них на волю основательно помятым, со сползшей на лицо шляпкой, «Гроза морей» нос к носу столкнулся с «Анастасией Нехлюдовой»!

…Актриса смерила его ледяным, презрительным взглядом, поправила складки ослепительно-белого платья и прошипела, оттолкнув от себя: «Не видишь, куда прешь, корова стельная!!! Глаза дома оставила?!!!»…

Одарив совершенно опешившего Сергея уничтожающей усмешкой, «Анастасия» повернулась на каблучках и грациозно поплыла по пристани, миражом растворяясь в мареве знойного дня…

С минуту Нарышкин стоял на месте, будто двинутый рюхой, и только обалдело крутил головой, как бы ища сочувствия и совета у обывателей. Наконец, не найдя ни того, ни другого, «Гроза морей» взревел, как раненый кашалот, и кинулся в погоню…