Андрей Турбин - Авантюристы

— Угу, — бурчал Степан. — Купаться мы сюда приехали!

Наконец к его огромному удовольствию погода испортилась. Море заштормило весьма прилично, и Нарышкину ничего другого не оставалось, как заняться делами. Перво-наперво пришлось подыскивать жилье. На оставшиеся деньги снять что-либо приличное в городе не было никакой возможности. Время гостиниц для компании, похоже, миновало. Крыша над головой нашлась неподалеку от Арбузной гавани. Довольно просторная, беленая известью мазанка фасадом выходила к причалам для «дубков» с херсонщины, до верху заваленных арбузами. Сотни этих лодок стояли в несколько рядов, сцепившись друг с другом бортами так, что между ними едва виднелись полоски грязной, усеянной арбузными корками воды. Вереницы грузчиков, растянувшиеся цепочкой, перекидывали арбузы из «дубков» на подводы биндюжников, сгружали их в тачки, тащили в мешках. За гривенник Нарышкин купил пять арбузов — каждому из компании по одному. Однако, не удержавшись, он сам слопал два и весь день бегал «до ветра» с расстроенным желудком.

Содержал мазанку немолодой близорукий инженер. Звали инженера Яков Аркадьевич. Фамилия его была весьма примечательна для Одессы — Ланжерон. Яков Аркадьевич был вдов и вскармливал на свой счет целую кучу растрепанных, сопливых ребятишек. Сколько их было точно, похоже, он сам не знал, так как все свободное от кормления и вытирания детских поп время проводил в большом сарае-мастерской за домом. Значительную часть рациона его хлопотливой, чумазой семьи составляли дармовые арбузы из гавани, это приводило к тому, что детские попы приходилось вытирать, пожалуй, слишком часто. В целом инженер Сергею понравился. Он был безобидным чудаком и за съем части дома запросил совсем немного.

— Я с этих детей прямо в отчаянии! — бормотал он в сердцах. — За ними скучать не приходится. Вы же видите сюда, я здесь сам-один, и рук у меня не десять, как хотелось бы кому-то, а всего два. И этими двума мне некогда даже зачинить фортку.

— А Вы какой инженер будете? — более от скуки, чем от любезности, поинтересовался Нарышкин.

— Что значит «какой»? — вскинулся Яков Аркадьевич. — Я, милостивый государь, инженер-мостовик. Когда при вас станут говорить, что мосты у нас в Одессе строил не Яша Ланжерон, плюньте этому негодяю на лицо. Когда я строил первый мост в Военной гавани, то приходила смотреть вся Дерибасовская. Да что Дерибасовская! Приходила вся Пересыпь! А когда эти спекуляторы заимели мосты разобрать, то за это плакала вся Одесса. Из Житомира и Бендер приезжали люди, чтобы плакать. Верьте моему слову! Я строил мосты в Карантинной балке, на Базарной, на Успенской, на Троицкой и на Еврейской тоже! Смотреть сам губернатор приходили!

И когда эти биржевые зайчики порешили-таки меж собой, чтобы балку засыпать, я не плакал. О, нет! Я с них смеялся. Я плюнул этим подлецам на их физиогномию и ушел. Если эти гаврики много себе понимают, то пускай им Моня Фрейденберг и Веня Шнеерзон делают хорошие мосты!

Яков Аркадьевич гордо тряхнул седой головой, на которой будто корона высилась потертая фуражка инженерного ведомства, но неожиданно скосил глаза куда-то в сторону и, меняя тон, прикрикнул:

— Роза, где ты нашла эту каку, иди и скорей положь ее там, где взяла!

В один из дней битый, но добившийся своего Степан в сопровождении Катерины отправился на привоз за продуктами, Терентий как обычно ушел в порт, а Нарышкин и Иоганн Карлович пошли прогуляться к морю.

День выдался свежий, и прогулка взбодрила обоих. Сергею нравилось находиться в обществе немца. Заубер, похоже, испытывал сходные чувства. От Градоначальнической улицы они дошли до Водяной заставы, прошли мимо Дюковского сада и спустились в Водяную балку. Всю дорогу навстречу им тянулись раздрызганные «валки» водовозов, обыватели, катившие бочки с водой на тачках, бабы с ведрами и коромыслами. Из балки веяло прохладой. Домики на Бугаевке и Колонистской утопали в винограде и фруктовых садах. Недостатка в колодцах здесь не испытывали, а во многих дворах были устроены цементные бассейны, в которых плескались дети и домашняя птица. Пахнувшая навозом Водопойная площадь была запружена скотом, утоляющим жажду из длинных корыт. В Колодезном переулке за гроши Нарышкин купил бутыль молодого вина, и это значительно скрасило прогулку.

— Благодать! — Сергей потянулся, словно сытый кот, и его лицо озарилось широкой улыбкой. — А что, Иоганн Карлович, может нам с Вами остаться здесь и перестать гоняться за царскими библиотеками и призрачным златом-серебром?

Заубер улыбнулся в ответ, но отрицательно качнул головой и задумчиво посмотрел на небо.

— Это не есть правильно, Серьожа, — сказал он. — Мы пройти большой, весьма большой дорога. И сейчас нельзя сидеть и как это… сложить руки, будто половецкий истукан в музеум. Вы понимать, что происходить? У меня есть мнений, что господин Трешчинский охотился не за царский библиотека. Ему отшень нужен был рукопис, который к нам попадать! Этот манускрипт есть ключ, — Заубер огляделся по сторонам и понизил голос. — Ключ к расшифровка тайна…

— Тайны чего? — спросил Нарышкин тихо.

— Тайна, где есть спрятано величайшее сокровищ Византия!

Возникла пауза, в продолжение которой оба собеседника внимательно смотрели друг на друга. Слышно было, как за соседним забором плескались карапузы. Женский голос истошно закричал: «Митька, поросюк сопливый, ты куда запропастил наше чайное ситечко?!».

— И что же, это самое византийское сокровище… Оно очень большое? — спросил Сергей, глядя немцу в глаза.

— О да! — прошептал Иоганн Карлович, — Вы себе не иметь представлений, какой бесценный клад там скрываться!

Иоганн Карлович набрал в легкие воздух и сделал долгий выдох, во время которого он подозрительно оглянулся по сторонам. За забором, сложенным из валунов, послышался громкий плеск, и чей-то томный голос протянул: «Яка приемна вода! Дуже приемна! Цей бассейн мени подобаеться!»

Заубер снова оглянулся, и, понизив голос, повторил:

— Там, в Константинополь спрятан великий сокровищ! Отшень великий!

Сергей отвернулся, полагая, что речь опять пойдет о несметных кучах злата-серебра, болтовня о которых уже набила ему порядочную оскомину. Он позавидовал тем, кто плескался сейчас за забором.

— Серьожа, Вы должен выслушать меня отшень внимательно, — Иоганн Карлович взял Нарышкина за руку. Из-за стекол penz nez глаза немца смотрели тревожно.

— Это есть не только земной сокровищ! Там, в Истанбул находиться величайший реликвий христианства! Вы понимать меня?

— Нет. Не понимать, — Сергей высвободил руку. — То есть не совсем понимаю, о чем Вы.

Заубер, раздражаясь его неведением, покачал головой: