Александр Дюма - Исповедь маркизы

Принц де Леон был высокий, статный и очень некрасивый малый. У него была походка пьяного человека и, безусловно, самые неловкие манеры, какие только могут быть. Он участвовал в одном военном походе, не стесняя себя в средствах, а затем объявил, что болен и не в состоянии больше служить; он обосновался в Париже и покидал его лишь в случае крайней необходимости, когда ездил к кому-нибудь на поклон.

Молодой человек отличался блестящим умом и к тому же был отъявленным интриганом; он держался крайне высокомерно и, несмотря на его уродство, на него всегда и повсюду обращали внимание.

Будучи заядлым и хладнокровным игроком, принц де Леон довольно часто выигрывал и тратил на себя много денег, но не стоило просить его о какой-нибудь даже самой простой услуге. Этот капризный, взбалмошный, упрямый человек никому ни в чем не уступал, делал все, что ему заблагорассудится, и никогда не отказывался от принятого решения.

Он влюбился в некую актрису по имени Флоранс, у которой от герцога Орлеанского родились сын, аббат де Сен-Фар, ставший впоследствии архиепископом Камбре, и дочь, вышедшая замуж за генерал-лейтенанта г-на де Сегюра.

Эта Флоранс была красивая, ловкая, бывалая особа. Она очаровала г-на де Леона и настолько вскружила ему голову, что он не отходил от нее ни на шаг. Господин и г-жа де Роган страшно встревожились, опасаясь, что их сын женится на комедиантке; они тряслись от ужаса и предпринимали все возможные меры, чтобы избавиться от нее. Тем временем, представьте себе, Флоранс родила г-ну де Леону трех детей; он поселил свою любовницу в Терне, в прелестном доме на Рульских аллеях, и осыпал ее подарками, не считая остального.

Флоранс была неприятной особой, и я никогда не понимала, чем она пленяла всех этих мужчин. При всей ее красоте у нее был угрюмый вид. Ладно бы с ней связался только князь де Леон, но ведь ею увлекся еще и сам господин герцог Орлеанский!..

В ту пору г-н де Леон должен был председательствовать в штатах Бретани; этот пост, имея на то право, уступил ему отец, исполнявший эту обязанность поочередно с г-ном де ла Тремуем.

Принцу следовало отбыть в Динан, и ему было крайне тяжело расставаться с любовницей. Флоранс же нисколько не страдала; в то время как г-н де Леон горевал и отчаивался у ее ног, она заявила, пожимая плечами:

— Вы такой простак: возьмите меня с собой.

— Взять тебя с собой, душа моя! Взять тебя в Бретань, на собрание штатов, где я буду председательствовать?

— Почему бы и нет?

— Такого еще не бывало.

— Значит, будет.

— Но тебя забросают камнями, тебя оттуда выгонят, моя бедная Флоранс!

— Полноте! Я поеду в вашей карете!

— В моей карете?

— Да, в вашей карете, с вашей шестеркой лошадей, с вашими лакеями и телохранителями и Бог знает с чем еще! Черт побери, кому придет в голову, кто я такая? Все примут меня за знатную даму; я же актриса и сумею сыграть свою роль, и ваши бретонцы будут оказывать мне уважение.

— Ах! Вероятно, это было бы забавно, но это безумие.

— Безумие! Отчего же? Это дело решенное, если вам будет угодно.

— Что ж, клянусь честью! Нас в этом не изобличат. Ты поедешь.

Флоранс села в карету принца, запряженную шестеркой лошадей, как и было ею предсказано; она напустила на себя в высшей степени елейный и невинный вид, заставив восхищаться ее строгими и чуть ли не целомудренными манерами, и облачилась в строгое, почти монашеское платье; славные бретонцы ни о чем не догадывались до тех пор, пока в один прекрасный день проезжие придворные не узнали и не разоблачили плутовку.

Разразился страшный скандал.

Прямо на заседании штатов на г-на де Леона едва не посыпался град оскорблений со стороны этих честных людей, возмущенных подобной дерзостью. К счастью, Флоранс жила не в самом Динане, а на некотором расстоянии от него; если бы не это, бретонцы уготовили бы ей плачевную участь. Их нерешительность и долгий путь к ее дому спасли лицедейку от расправы. Тем не менее принц подвергся оскорбительным упрекам.

— Мы позволили таким образом скомпрометировать своих дочерей и жен, общавшихся с этой тварью! — возмущались бретонцы.

— Только и всего? — отвечал в ярости молодой человек. — Я женюсь на ней, и ваши жены будут весьма польщены, если она возьмет их к себе горничными.

Эти слова запомнили и повторяли в светском обществе, где они вызвали всеобщее негодование; прежде всего их передали герцогу де Рогану, который не на шутку встревожился и, как только сын вернулся, принялся делать ему внушение. Он предложил принцу выплачивать этой особе ренту в размере пяти тысяч ливров, если тот согласится с ней расстаться, и обещал позаботиться об их детях. Он предлагал даже больше, но принц не желал ничего слушать и отказался от этих предложений.

Господин де Роган был в отчаянии; исчерпав все средства, он отправился к своей сестре г-же де Субиз, несмотря на то что они были в ссоре, и стал умолять ее помочь отвести нависшую над ним страшную угрозу.

Госпожа де Субиз была всесильной при покойном короле. Она попросила его величество принять ее племянника, побеседовать с ним и отговорить его от намерения жениться на актрисе. Людовик XIV не стал возражать, и к нему привели принца.

Однако г-н де Леон был хитер. Он бросился к ногам государя, красочно описал ему свою любовь и свои страдания, а также растрогал его рассказом о своих детях, задев очень чувствительную струну, поскольку у короля были нежно любимые им бастарды; принц так ловко обманул Людовика XIV, что, когда он уходил, тот похвалил и пожалел несчастного отца. На этом все кончилось.

Между тем Флоранс похитили из ее дома в Терне и поместили в монастырь. Затем г-н де Роган заявил сыну, что он лишает его содержания и не даст ему больше ни единого су до тех пор, пока тот не согласится жениться подобающим образом, как только отец изъявит желание.

Разгневанный г-н де Леон распростился со своими родными, поклявшись, что больше никогда с ними не увидится; он страшно сумасбродствовал на протяжении более двух лет, пока ему это не наскучило, ибо его комедиантку так и не вернули, а голод ему надоел. И тут с принцем заговорили о мадемуазель де Роклор. Ему настолько не терпелось заслужить прощение и обрести утраченное положение, что он нашел невесту очаровательной и возжелал этого брака настолько же сильно, насколько раньше отвергал его.

Это была выгодная партия для всех. Поспешили решить дело, и до брачного договора все складывалось наилучшим образом.

Роклор была очарована. Она с утра до вечера твердила нам о своем женихе и в торжественный день подписания договора так старалась приблизить этот миг, что уже в десять часов утра нарядилась, напоминая плакучую иву в драгоценных жемчугах, которые придавали се горбу и лицу вызывающий вид; мы не могли оставить это без внимания, не имея сил сдерживать смех.