Александр Дюма - Царица Сладострастия. Две королевы

Виктор Амедей с радостью проглотил бы этот пирог, но сил у него было недостаточно. Он еще далеко не был уверен в императоре и союзниках по коалиции и не собирался открыто выступать до тех пор, пока не убедится в том, что ему непременно будут оказаны действенная поддержка и помощь с их стороны. Поэтому он шел на любой риск, лишь бы не поссориться в ущерб себе с дядей герцогини, который так легко мог уничтожить его.

Осторожность герцога уже давала о себе знать.

Маршал де Катина командовал королевской армией в Дофине и Севеннах. Он прислал герцогу Савойскому письмо, выразив желание встретиться с ним и договориться о разного рода делах.

"Я предлагаю это не по поручению моего повелителя , —

писал он ему, — а по собственной воле, ибо предвижу радость знакомства с принцем, внушающим такие большие надежды".

Герцог Савойский, получив это письмо, показал его матери и спросил ее, удобно ли будет принять в Турине г-на де Катина.

— Вы собираетесь пригласить его?

— Возможно, сударыня, а вы знаете маршала?

— Нет, не знаю! Когда я жила при французском дворе, господин де Катина был незаметен. Это мелкий дворянин, выдвинувшийся благодаря собственным заслугам.

— Я желал бы иметь побольше подобных мелких дворян у себя на службе… Впрочем, если он приедет, его визит будет выглядеть странно, поскольку в это же время я жду другого гостя, моего кузена Евгения, покрывшего себя славой в Венгрии; если позволит Всевышний, он станет первым героем Европы.

— Сын мой, будьте осторожны! У меня на родине бытует поговорка: "За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь".

Принц улыбнулся, и разговор был окончен. Герцог никогда не отвечал, когда не хотел этого делать. Госпожа герцогиня при мне делилась своим беспокойством с моей свекровью; таким образом я узнала новость из первоисточника и очень радовалась тому, что увижу маршала и принца Евгения, с которым познакомилась во время его последнего приезда; тогда он показался мне весьма благовоспитанным кавалером. А с маршалом я могла бы поговорить о Франции, о моих родителях, о дворе, обо всем, что любила и о чем все еще скучала.

Между тем однажды утром маленький Мишон, когда мы с ним играли, вдруг спросил меня, не собираемся ли мы с графом в ближайшее время нанести г-ну Пети обещанный визит.

— Зачем, малыш Мишон? Признаться, мы уже забыли об этом.

— Затем, что господин кюре хочет приготовить вам вкусное угощение, и я тоже мог бы получить свою долю.

— Значит, это тебе не терпится?

— Мне, а еще и аббату Альберони: он будет готовить прекрасные лакомства и сладости. Он каждый день приходит к господину кюре и спрашивает, когда же будет все решено, потому что, говорит он, для него тогда откроется дорога к успеху.

— Значит дорога к успеху открывается через дверь из сахара и печенья? — воскликнула я со смехом.

— Я совсем не понимаю этого человека, сударыня; он сочиняет диссертации и речи, в которых не разобраться. Говорят, что аббат Альберони — сын садовника, но сам он утверждает, что станет первым министром. Какой-то прорицатель сказал ему это, а он поверил.

— Уж не рассчитывает ли он стать первым министром герцога Савойского?

— Нет, для него этого слишком мало! Он говорит, что станет первым министром большого королевства.

— Тогда я не совсем понимаю, чем эта трапеза и наше присутствие могут быть ему полезны.

— Но, сударыня, он только об этом и мечтает и в своей часовне, где живет совсем один, каждое утро изобретает новые блюда, чтобы доставить удовольствие вашим сиятельствам.

В тот же вечер я рассказала о малыше Мишоне в кругу ее высочества, в котором его хорошо знали, а также об аббате Альберони и его лакомствах. Госпожа герцогиня была гурманкой: отойдя от государственных дел, она не раз устраивала большой смотр своим слугам и поварятам, так что аббат с его кулинарными приготовлениями очень веселил ее.

Вообще госпожа герцогиня отличалась простотой и в своем кругу часто пренебрегала условностями, связанными с ее высоким положением. Она очень любила побеседовать с глазу на глаз со своими фаворитами и фаворитками. Но во времена ее регентства ей приходилось жертвовать этим удовольствием. Однако теперь, после отречения, она вознаграждала себя за упущенное.

— У аббата Пети, кажется, есть деревенский дом? — спросила она у г-жи ди Верруа.

— Да, сударыня, дом прелестный; там у него большая коллекция картин и всяких редкостей. Он находится неподалеку от виллы моего сына.

— Ну что ж, графинюшка, предупредите вашего Мишона, что в следующий вторник мы все отправимся на прогулку в эти края и что я собираюсь отдохнуть в доме аббата, а если там найдется какое-нибудь приготовленное угощение, не откажусь воздать ему должное.

Меня ничуть это не удивило: госпожа герцогиня нередко совершала подобные прогулки. Мы со свекровью имели удовольствие сопровождать ее — то была привилегия, которой добивались многие при дворе. Хотя герцогиня уже не обладала формальной властью, она по-прежнему оказывала весьма существенное влияние на своего августейшего сына. Он же считал своим долгом доставлять матери радость и почти никогда не отказывал ей в том, что было связано с проявлением милости к придворным. Что же касается правления, то он выслушивал ее советы, но оставлял за собой право судить о них самому и делал только то, что считал нужным, никогда не отчитываясь в своих решениях.

Кюре был предупрежден уже на следующий день и в назначенное время принял нас с обычным своим радушием и простотой. Альберони же получил возможность отличиться. Мы увидели его только после угощения; во время десерта он пришел, чтобы выслушать от ее высочества похвалы, которые внушали ему надежды на будущее. Подготовленная мною, госпожа герцогиня вызвала его на разговор. Она с удовольствием расспрашивала Альберони и слушала его. Он проявил необыкновенное остроумие, полное лукавства и шутовства; в его глазах при внимательном рассмотрении обнаруживалась неожиданная глубина, скрытая под маской простака и невидимая обычному человеку.

Я была тогда слишком молода, чтобы увидеть больше, и восприняла его как обыкновенного фигляра. Позднее, когда он приобрел известность и добился иного положения, я вспоминала подробности нашей первой встречи.

Госпожа герцогиня с удовольствием выслушала рассказ аббата о его жизни и планах на будущее. Альберони честно признался ей, что он сын пармского садовника и что с юных лет мечтает высоко подняться.

— Я надел сутану священника, чтобы попасть туда, куда меня не пустили бы в холщовой блузе, ваше высочество. Отец и мать считали меня безумцем, но если бы я не стал аббатом Альберони, если бы, вместо того чтобы прививать груши, не научился изобретать соусы, сегодня я бы не мог склониться к ногам вашего королевского высочества, поблагодарить вас за доброту и попросить в дальнейшем не лишать меня ваших милостей. Вот что такое умение!