Борис Орешкин - Четыре дня с Ильей Муромцем [повести]

Утром снова собрались кафы на военный совет. Кричали и спорили долго. А тут из леса вылетели вдруг конные воины ивичей. Впереди в распахнутой ветром накидке мчался всадник с длинным копьем в руке.

— Яр с дружиной пришел! — закричали ивичи и бросились через ров бить растерявшихся кафов.

Много их, бесконных, полегло в этот день на широком поле перед Городцом. Только те, у которых уцелели их быстрые кони, смогли скрыться, уйти назад, в степи.

А на поле перед Городцом, едва кончилась битва, начался победный пир. Принесли котлы и дрова, запалили костры. Кто раненых перевязывал, кто быков и баранов для пиршества свежевал. Девятерых погибших воинов, при всем оружии, омыв от крови, усадили на самое почетное место ивичи: пусть со всеми победу празднуют, пусть видят, как радуется их племя.

Сам Тук каменным топором (старик не любил бронзовых и железных новинок) ударил жертвенного быка по лбу. Тот упал как подкошенный. Подскочил молодой воин с ножом, пустил кровь из широкого бычьего горла. Тук подставил большую деревянную чашу. С чашей дымящейся крови подошел старый воин к Священному развесистому дубу, щедро окропил его ствол жертвенной кровью.

— Будьте и дальше милостивы к нам, ивичам, Духи войны и победы! Примите хвалу от нас!

Потом подошел к павшим воинам, из той же чаши каждому губы кровью помазал.

— Сегодня ночью уйдете вы в страну предков. Скажите им, что отбили мы набег кафов, что по-прежнему сильны наши воины. Пусть спокойно живут они в стране мертвых, не беспокоятся за племя свое. А вас хорошо мы в последний путь снарядим. Каждый коня получит. И мяса, и меда с собой дадим, и оружие ваше. Чтобы не было у вас ни в чем недостатка, когда в страну мертвых придете…

Поклонился покойникам Тук, чашу с кровью у ног их поставил. Сели рядом с убитыми их жены, сестры и матери. Обнимать стали, говорить с ними. И плачут и гордятся своими близкими, что за племя и род свой раньше срока к предкам ушли. Молчат мертвые воины. Закрыла Смерть их уста, тайным словом неподвижными сделала.

Сидят мертвые воины на почетном месте у главного костра, кажется, смотрят безжизненными глазами на поле, лес, небо, тучи. А вокруг них идет пир победный, резные деревянные чаши с хмельным медом из рук в руки ходят. Над углями целые туши быков и баранов жарятся, луком лесным и солью щедро приправленные. А пока не поспело горячее, угощают женщины воинов копченой рыбой, солеными грибами, моченой брусникой в меду. Все громче разговоры вокруг костров. Кто старыми, кто свежими ранами хвалится, спорят между собой, Духов и предков в свидетели призывают.

Больше всех пил и куражился молодой и кудрявый Яр — предводитель конных воинов племени. В легкой накидке из куньих шкурок поверх кафского боевого доспеха, плотно облегавшего его широкую грудь, ходил он с чашей от костра к костру, и везде встречали его приветственными возгласами. Заигрывал Яр с девушками, шутил, смеялся, лучших воинов из своей чаши угощал. Подошел он и к Велу.

— В обиде я на тебя!

Стоял Яр перед Велом, посмеивался, уперев руку в бок. На губах улыбка, а глаза как у коршуна — желтые, злые. И не поймешь, то ли шутит Яр, то ли вправду на Вела сердится.

— Перенял ты, воин чужого племени, кафского предводителя. Мой он был. А ты раньше успел. Будь славен, воин! Выпей из чаши моей.

Встал Вел, взял из рук Яра чашу резную, с хитро закрученными держалками, усмехнулся:

— Видно, не очень спешил ты, если пеший быстрее тебя, конного, с предводителем кафским управился.

Засмеялись сидевшие и стоявшие вокруг ивичи, но тут же спрятали ухмылки в густые бороды. Дерзок, смел этот пришлый парень. Не знает, видно, с кем говорит.

А Вел выпил всю чашу до дна, протянул ее Лане, чтобы снова наполнила.

— Теперь ты выпей, предводитель. Не любят вены в долгу оставаться.

— Смел ты, воин. Смел и силен. Иди в дружину ко мне!

— Когда для племени нужда настанет, приду.

— Сейчас иди. Кончим тут пировать, по другим селениям поедем. Жизнь у нас, у дружинников, вольная!

Удивился Вел: скоро снег ляжет, новых набегов до весны ждать нечего. Зачем же постоянную дружину держать, зря кормить столько ртов? По родовым селениям воинам расходиться надо. Там работы сейчас хватит.

— Молчишь? — усмехнулся Яр. — Смотри, в другой раз звать не буду.

И пошел не спеша, высокий, плечистый, к другому костру.

Долго пировали ивичи. Еще одного быка зажарили. Мальчишки от реки таскали свежую, только что пойманную рыбу. Женщины снова и снова хлебные зерна мололи, пекли лепешки. Наконец Тук поднялся, к вечерней заре руки простер, еще раз слова благодарности Духам войны произнес, потом повернулся к людям:

— Пора добычу делить!

Юноши привели кафских коней. Оружие, одежду, доспехи — все на пять равных частей старики разделили: по одной части каждому роду, пятую — конной дружине Яра. Так всегда, исстари, делалось. Но тут Яр вышел вперед, подняв руку, властным голосом произнес:

— Люди! Почему кафские воины неожиданно нападают? Потому что у каждого из них по два коня. Сегодня они здесь, а завтра — далеко в другом месте. Коней они на ходу меняют. А у моих воинов только по одному коню. Вот почему мы к вам так долго добирались. Хорошо, что все-таки вовремя прискакали. А в другой раз и опоздать можем. Надо, чтобы каждый воин моей дружины по два коня имел. И еще скажу: почему кафы в бою сильны? Потому что у них самое лучшее оружие. Каждый из них и топор, и нож, и копье имеет. А у меня в дружине кто с железным топором, а кто и с каменным или с рогатиной старой, дедовской… Самое лучшее оружие надо дружине отдать!

Сказал Яр и к дружине вернулся. Воины его подняли крик:

— Правильно Яр сказал!

— Лучшее оружие нам отдайте!

— И коней тоже!

Тук и старшие воины четырех родов сами понимали, что правильно Яр сказал. Надо, чтобы дружина сильной и быстрой была. Но ведь и самим надо от врагов отбиваться! С чем роды останутся? Не так уж много железных топоров у них есть да и копий хороших. Про коней и говорить нечего — как без них роду прожить? Долго спорили и ругались между собой ивичи, наконец приняли такое решение: каждому воину дружины по второму коню дать, у кого хорошего копья и топора боевого нет, тоже из общей добычи выдать. А что останется — на четыре части по числу участвовавших в битве родов поделить.

Воины Яра тут же самое лучшее оружие себе выбрали, самых лучших коней в сторону отвели. По три коня захудалых да по пять топоров после того на каждый из родов осталось. Совсем обозлились ивичи. Тут кто-то про коней Вела вспомнил: почему они на дележ не поставлены? Тук сказал, что те кони в другом бою Велом взяты, без помощи ивичей. Но его и слушать никто не хотел. Стали и этих двух коней делить. Вел молчал. А Лана не вытерпела: