Карен Мейтленд - Проклятие виселицы

Рот Осборна изогнулся в насмешливой ухмылке.

— Вы думаете? — он обернулся к слугам. — Бросьте её в яму.

Но никто не двинулся. Слуги застыли, ошеломлённо глядя на него.

— Нет, — Раф поспешно встал между леди Анной и Осборном. — Она не отпускала девушку. Я...

— Он прав, милорд, — перебил его робкий голос.

Рядом с леди Анной появилась Хильда. Она протягивала руки, прикрывая хозяйку, словно готовясь отбросить прочь всякого, кто у ней приблизится.

— Моя госпожа всю ночь крепко спала в своей постели.

— Нет, Хильда, — попыталась возразить леди Анна, но преданная служанка на этот раз не стала обращать внимания на её слова.

— Леди Анна так расстроилась из-за этой девушки. Я знала, что она не сможет уснуть, и потому добавила несколько капель макового сока в её поссет. Она и пошевелиться не могла, не то что помочь той мерзавке. Я всегда знала, что от этой девчонки будут неприятности, она была настоящее зло, просто воспользовалась доверчивостью леди Анны.

Анна прерывисто вздохнула.

— Хильда что-то путает... — начала она, но слова как будто ускользали от неё. Она заметно пошатнулась и вынуждена была ухватиться за руку Хильды, чтобы не упасть.

Осборн обернулся к Рафу, глаза горели яростью.

— Итак, похоже, мы прошли полный круг! —взревел он. — Кто освободил эту девчонку? Как управляющий, ты несёшь ответ за порядок в моём поместье, а потому ты и будешь решать. Кого мы повесим вместо девчонки — любовника или мать? Выбирай.

Сесили, Атен и Джоан в ужасе завопили. Испуганные лица обратились к Рафу, слишком ошеломлённому, чтобы говорить.

— Нет! Вы не должны просить меня выбирать. У вас нет доказательств, что кто-то из них это сделал.

— В таком случае, у меня нет другого выбора, кроме как возложить ответственность на леди Анну. В конце концов, она призналась, а её горничная, без сомнения, соврала из ложного чувства преданности. Возможно, мне следует наградить её, позволив присоединиться к своей госпоже в яме.

Хильда захныкала, протестуя, но Осборн не обращал на неё внимания.

— Ну же, мастер Рафаэль, ты и в самом деле думаешь, что такая хрупкая женщина, как леди Анна, выживет месяц в темноте, на цепи, в холоде и сырости, на одном только хлебе и воде? Я видел, как мужчины сходили с ума и за половину этого срока, а о темноте и говорить нечего. Да ещё рядом с телом её несчастного сына. Какой мукой это станет для любящей матери!

Взгляд Рафа скользнул по лицу леди Анны. Она вызывающе высоко держала голову, но он видел дрожащие губы, морщинки вокруг усталых глаз. Если придётся, она с гордостью пойдёт в эту яму, но оба знали — ей не выйти оттуда живой.

— Итак, мастер Рафаэль, повторяю — выбор за тобой. Кого мне повесить — любовника или мать?

Никто из собравшихся во дворе слуг не двигался, только ветер трепал их одежду, как тряпки на каменных статуях.

Лицо Атена позеленело, казалось, его вот-вот стошнит. Глаза были открыты, губы отчаянно шевелились — он бормотал что-то, похожее на молитву. Сесили скрючилась на земле, охватив голову руками и раскачиваясь взад-вперёд.

Джоан теребила свои юбки и яростно бормотала, взывая к милосердию. Но при этом так всхлипывала, что было невозможно разобрать, кого она умоляет спасти её драгоценного сына — Рафа, Осборна или самого Всевышнего.

Глаза всех слуг обратились к Рафу, но он поднял взгляд вверх, не в силах ни на кого смотреть. В тускло-голубом небе над болотами, как столб дыма, кружила стая скворцов. Раф знал, что сделал бы Джерард на его месте — немедленно сознался бы. Он никогда не позволил бы кому-то умереть за него. Но с другой стороны — в жилах Джерарда текла благородная кровь, он никогда не оказался бы на виселице. Раф не мог лишиться жизни от рук Осборна, умереть осмеянным и лишённым чести.

Он прожил всю жизнь в унижениях, пока его не нашёл Джерард, и не желал умирать с позором, после всего, через что довелось пройти. А кто тогда заступится за леди Анну и Элену? Он не мог бросить их беззащитными на милость Осборна. Ради них он должен остаться в живых.

Если бы этот бесхребетный болван Атен встал перед матерью на защиту Элены, как ему следовало — никто из них не оказался бы в таком положении. Элена была бы в безопасности, и всё оставалось бы в порядке. Этот мерзавец соблазнил её, сделал ребёнка, а защитить мать собственного сына от виселицы у него оказалась кишка тонка. Атен не стал спасать Элену, но, чёрт возьми, должен был! Элена обожала его, а он стоял бы рядом с этой ведьмой, своей мамашей, и смотрел, как вешают женщину, которую клялся любить. Такой ублюдок заслуживает смерти.

Раф резко обернулся к Осборну.

— Атен! Вешайте его.

— Нет, только не моего сына! — закричала Джоан. — Вы не можете. Возьмите её. Возьмите Сесили. Это её дочь — убийца. Она виновна, она мать Элены, это она плохо воспитала дочь. Не моего мальчика! Не моё невинное дитя! — Она бросилась к сыну, пытаясь защитить.

Осборн смотрел на них с довольным лицом.

— Мудрый выбор, мастер Рафаэль, мы тебя ещё приучим к узде.

Он обернулся к людям, державшим Атена.

— Вздёрните его немедленно, и чтобы безо всяких фокусов и попыток спасти.

Атена потащили к толстому железному крюку, прикреплённому над дугообразным сводом подвала под Большим залом. С крюка уже свисала крепкая верёвка с петлёй на конце. Атен скулил и упирался. Джоан со страдальческим воем кинулась под ноги Осборна, цепляясь за него, моля и причитая. Осборн поглядел на неё, как на бродячую собаку, вздумавшую мочиться ему на ноги, и пинком отбросил в сторону.

— Ты ведь радовалась вчера, глядя как собираются повесить чужого ребёнка, так что это справедливо, разве нет? Возможно, теперь ты и остальные деревенские поймёте, что разумнее улаживать свои мелкие склоки между собой и не тратить понапрасну время достойных людей.

Под петлёй поставили скамью, но Атен повалился на землю, его тошнило от страха. Его попытались заставить взобраться на скамью, но он не мог или не хотел встать. Наконец, двое стражей подняли его силой и удерживали с обеих сторон, не давая упасть, а третий приладил на шею петлю и крепко затянул верёвку. Лицо Атена исказил ужас. Казалось, он что-то бормочет, но никто не мог понять, мольба это или молитва. Все взгляды обратились к Осборну.

— Чего вы ждёте? — рявкнул он. — Я сказал, повесить его немедленно!

Двое, удерживавшие Атена, спрыгнули вниз, а третий выбил из под него скамью. Атен забился в агонии, он судорожно извивался, глаза закатились, лицо сделалось багровым.

— Помогите ему! — вопила Джоан. — Помогите моему мальчику! Она рвалась, пытаясь дотянуться до него, но двое слуг крепко её держали.

— Оставьте его, — приказал Осборн. — Пусть попляшет. Для остальных это будет хороший урок. И чтобы до ночи никто к нему не прикасался.