Карен Мейтленд - Проклятие виселицы

— Того человека звали Рауль. Он служил лорду Осборну, — сказала Матушка.

Сердце Элены забилось сильнее.

— Он приехал в Норвич искать меня?

Тальбот и Матушка переглянулись.

— Он задавал в таверне вопросы о беглой с рыжими волосами, — сказала Матушка. — И не особо осторожничал. Но в последнюю ночь, похоже, просто развлекался.

У Элены перехватило дыхание.

— И, оказывается, развлекался именно с тобой, — с наслаждением добавила Мать Марго. — Он был тем джентльменом, которого ты принимала прошлой ночью.

— Но он не называл мне своё имя, — испугалась Элена. — Я не знала. Я не знала, кто это был. Он был в маске, вы же видели.

— Должен сказать, — начал Тальбот, — здесь никто не называет настоящих имён. И теперь ты знаешь почему. Если бы он прошлой ночью услыхал твоё настоящее имя...

У Элены закружилась голова, она схватилась за край стола. Ей пришлось развлекать одного из людей лорда Осборна. Знала ли Матушка, кто он? Но этого не может быть. Она ведь старалась спрятать Элену.

— А теперь Рауль мёртв, — продолжала Матушка. — Так что же случилось, дорогая? Ты случайно произнесла своё имя? Ты испугалась, что он узнал тебя, или он сам сказал, что из людей Осборна? И потому ты пошла за ним отсюда? Потому ты и убила его — чтобы не проговорился?

Ногу больше не держали Элену. Она опустилась в кресло и уронила голову на руки.

— Я не... Я не смогла бы это сделать! Мне снилось, что я его убиваю, но я этого не делала. Это был только сон, предупреждение... о будущем. Не на самом деле.

— Что за сон? — резко спросила Матушка. — Когда ты его видела?

— Прошлой ночью, когда уснула на садовой скамейке... Мне снилось, что я кого-то убила. Я не хотела, но он кричал, и я должна была его остановить. Но это был только сон. Я и раньше видела сны. Мне снилось, что я убиваю моего ребёнка, поэтому я его и отдала.

— Это ты так говоришь, — медленно проговорила Матушка. — Но многие считают, что ты на самом деле убила своего ребёнка, иначе ты бы сейчас здесь не была. А если убила один раз — потом уже легче убить снова. В том твоём сне — как умер этот человек?

— Я... он был... задушен, — Элена отчаянно посмотрела на хозяйку. — Рауль ведь не так умер, правда? Скажите, прошу вас!

Тальбот и Матушка снова переглянулись.

— Именно задушен, — с удовлетворённой ухмылкой ответил Тальбот.

Элена застонала.

— Но это не могла быть я. Я не помню такого. Я спала на скамейке и проснулась тоже там.

— Только никто тебя там не видел, — напомнила Матушка. Потянувшись, она извлекла что-то из-за спинки своего змеиного кресла и бросила на стол. Это оказалась белая льняная рубаха, которая была на Элене прошлой ночью, смятая и испачканная подсохшей кровью. Матушка ткнула пальцем, показывая пятна, и насмешливо подняла бровь.

— Но это моя кровь, — возразила Элена, — из-за шипов... это не его. Она не может быть его.

— А тот алый пояс, что был у тебя на талии прошлой ночью, дорогая, куда он делся? Его не нашли вместе с платьем. Люс повсюду искала, но он словно исчез.

— Им удобно задушить человека, — сказал Тальбот.

Матушка подалась вперёд, склонив голову набок. На украшенных рубинами булавках в её чёрных кудрях блеснул свет.

— Понимаю, дорогая, убийство - ужасная вещь, переворачивающая душу.

— Да уж, —ухмыльнулся Тальбот. — Ужасная для бедного задушенного ублюдка.

Матушка бросила на него сердитый взгляд.

— Мне говорили, что тот, кто во сне творит такие ужасные вещи, ничего не помнит, когда просыпается, ему всё кажется смутным сном. Страх придаёт нам смелости, дорогая. Ты обнаружила, что Рауль — человек Осборна, и запаниковала. Я понимаю. — Она изобразила что-то вроде сочувственной улыбки, но для испуганной Элены эти острые белые зубы выглядели как волчий оскал. — Надо было тебе прийти ко мне или Тальботу, рассказать, чего ты боишься. С такими делами можно управляться иначе, не разбрасывая трупы по всему городу для любопытных глаз.

— Но я не знала, кто он, клянусь, — в отчаянии сказала Элена.

Матушка не обратила внимания на эти слова.

— Ты подвергла всех нас смертельной опасности.

— Столкнула всех в помойную яму, — проворчал Тальбот.

— Если Рауль сказал кому-то, куда ходил прошлой ночью... — речь Матушки перебил громкий настойчивый звон дверного колокольчика.

— Судя по звуку, они уже узнали, — сказал Тальбот.

Чёрные брови Матушки угрожающе нахмурились.

— Тальбот, открой дверь. Но прежде чем вести сюда, задержи их как можно дольше.

Несмотря на искривлённые ноги, когда надо, Тальбот умел двигаться быстро, как нападающий бык. Он оказался у двери и затопал вниз по лестнице раньше, чем Матушка успела выбраться из своего кресла.

— Сюда, дорогая.

Но Элена застыла от страха и недоумения. Матушка вцепилась в её запястье и потащила к закрывавшему угол комнаты занавесу, из-за которого появилась в ту ночь, когда Элена впервые её увидела. Угол был погружён в темноту, и Элена ничего не могла разглядеть за шторой, но Матушка явно не нуждалась в свете, чтобы отыскать нужное. Она нащупала что-то на полу. Элена услышала, как открывается потайной люк, и Матушка подтащила её к этой дыре.

— Опустись на край и нащупай ногами ступеньки, — приказала Матушка.

Элена содрогнулась, вспомнив яму для заключённых в подвале поместья, и изо всех сил попыталась вырваться из хватки Матушки. Но та была так же сильна, как и Тальбот. Разгневанная, она резко вывернула руку Элены, чтобы привести её в чувство.

— Лезь вниз, не то тебя заберут за убийство. Просто подумай — если за убийство младенца-крепостного тебя хотели повесить, только представь, что сделают с крестьянкой, убившей дворянина!

— Но я этого не делала, Матушка, клянусь, — всхлипнула Элена.

— Можешь клясться в чём угодно, тебе и в этот раз поверят не больше, чем в предыдущий. А теперь лезь вниз и помни — сиди тихо как в могиле.

— Дайте мне хотя бы свет, — умоляла Элена. — Я даже лестницу разглядеть не смогу.

— Времени нет, — сердито прошипела Матушка. — Всего семь ступенек, и окажешься на твёрдой земле. Торопись, я уже слышу, Тальбот поднимается по лестнице!

Как только голова Элены оказалась ниже уровня пола, Матушка захлопнула люк, оставив Элену в полной темноте. Она стояла на лестнице, боясь даже ступить вниз. А когда пошевелилась — деревянные ступени затрещали под её весом. Боясь свалиться, Элена нащупала ступеньку вниз, потом ещё одну, пока, как и обещала Матушка, ноги не оказались на твёрдой земле. Она обернулась, коснулась рукой чего-то мохнатого, отпрянула с криком, вспомнив клетки со зверями, и снова прижалась к деревянной лестнице. Но что бы там ни было, оно не двигалось. Элена нерешительно потянулась, потрогала густую шелковистую шерсть, мягкую, как растопленное масло. Но шерсть казалась холодной, и Элена поняла, что под этой шкурой нет зверя.