Юлия Гнатюк - Деревянная книга

Вначале она сердилась, когда Вячеслав начинал спрашивать почему, например, у нее испортилось настроение.

– Ну, просто такое настроение, что я могу поделать?

– Пойми, Лидок, просто так ничего не бывает. Должна быть причина, и, если ее не найти, не понять, тебе опять придется расплачиваться плохим настроением.

Но Лиду сердила эта настойчивость, она «замыкалась», и Вячеславу приходилось постепенно – шаг за шагом – доказывать необходимость подобного «очищения» во имя их любви и спокойствия. Когда же раз, другой удалось «вычислить» причину плохого настроения, Лида вдруг почувствовала вкус исследователя. Она стала проделывать мыслительные «процедуры» с большим интересом, искренне радуясь своим открытиям. А Вячеслав был счастлив еще более.

Как-то Чумаков должен был уехать на несколько дней: в переводческом центре попросили сопровождать группу иностранных гостей. Для молодых это была первая разлука. Непривычно смущаясь, Вячеслав пришел к Лиде с толстой черной тетрадью.

– Вот тут, Лидок, хочу показать тебе мои записи… Прочти, пожалуйста, пока меня не будет…

Лида взяла тетрадь, внимательно посмотрела на Вячеслава, потом отправилась в комнату, порылась где-то на антресоли и принесла несколько тетрадок – толстых и тонких.

– Это мои дневники… Еще со школы вела. Хочешь, почитай на досуге…

Вечером после работы Лида поужинала в непривычном одиночестве. Затем уселась на диван, по обыкновению поджав ноги и, включив бра, открыла тетрадь Вячеслава. Вначале записи шли большей частью на французском, и Лиде приходилось то и дело заглядывать то в словарь, то в грамматику, чтобы лучше понять написанное. Это были в основном мысли, наблюдения, цитаты, какие-то «законы» типа: «Закон целенаправленности», «Закон гироскопа», «Закон обновления истин» и другие, смысл которых Лида не совсем поняла и решила расспросить о них позднее. Места на английском и немецком пришлось пропустить вообще. Потом записи пошли на русском, и Лида со вздохом облегчения отодвинула толстенный словарь и справочники.

Стиль письма Вячеслава был то сухой, то слишком описательный, как в учебнике, а чаще – краткий и сжатый. Чувствовалось умение составлять подробные деловые отчеты, иметь дело с канцелярщиной, но не с художественным словом. Лида же с детства увлекалась поэзией, сама писала стихи, в институте посещала литературно-художественную студию и имела достаточно тонкое чутье, чтобы уловить в несовершенных строках Вячеслава среди «колдобин и рытвин» стиля отдельные места, которые буквально потрясли ее. Вскоре она перестала замечать угловатость фраз и неудачное построение предложений, увлекшись теми мыслями и образами, которые владели Вячеславом. Это было похоже на россыпь драгоценных камней, которые только следовало отобрать, почистить и отшлифовать, чтобы они засверкали всей силой своей красоты.

Лида взяла ручку, блокнот и стала торопливо «переводить» на литературный язык то, что поняла и почувствовала.

Вот старик и юноша в старинном одеянии беседуют в лесу на зеленой поляне, окруженной суровыми ликами идолов, вырезанных из дерева.

А вот воины в боевых доспехах, похожие на богатырей с картины Васнецова, сражаются с викингами. Страшный удар тяжелого меча настигает могучего витязя, и он падает на белый снег, а шлем, сверкая на солнце, катится под ноги вздыбившегося коня.

Лида продолжала необычное чтение, как бы прильнув к волшебному окну, за которым происходили удивительные события.

Ясно, до мелочей, возник образ человека в длинном темно-фиолетовом одеянии с большим крестом на груди. Курчавые, с проседью, волосы, умные карие глаза с глубоко затаенной печалью. Ледяным сквозняком дохнуло чувство опасности, и Лида зябко передернула плечами. И тут же увидела этого человека, лежащего неподвижно на тропе. Из раны на затылке сочилась кровь. Но почему вокруг толпятся древние воины? И почему у лежащего теперь не черные, а русые волосы и белая рубаха с расшитым воротом? Лида сглотнула возникший в горле ком. Картины были тяжкие, но оторваться от них она не могла. А вот и сам Вячеслав в пятнистой форме куда-то внимательно смотрит. И вдруг огненный смерч ударяет в воронку, где только что стоял человек. У Лиды заколотилось сердце, на глазах выступили слезы. Она впервые поняла и почувствовала тонкость грани жизни и смерти, за которой – на йоту назад – они бы не встретились уже никогда…

И вновь какие-то странные люди с детьми и животными, домашними вещами на повозках, кто они, куда и от кого бегут? Что это за времена, и почему именно они появились в видениях Вячеслава? Что их связывает?

С этими мыслями Лида уснула уже около трех ночи.

И это были первые вопросы, которыми она встретила мужа через три дня, едва он умылся и поел с дороги.

– Те же самые вопросы я задавал себе, дорогая, – Чумаков обнял жену. – Это доказывает общность нашего мышления. Окончательно я понял это, читая твои дневники, спасибо за доверие, солнышко! Просто поразительно, насколько в разных условиях мы с тобой «произрастали», но сколь похожими оказались наши внутренние конструкции.

Лида взяла со стола черную тетрадь и протянула мужу, добавив к ней блокнот.

– Что это? – спросил он, раскрывая.

– Твои записи настолько интересны, что я попыталась немного обработать их. Посмотри…

Вячеслав начал читать, и вскоре на лице его написалось радостное удивление.

– Не думал, что из моей безобразной писанины можно что-то сотворить. Да тут настоящее художественное произведение начинает вырисовываться! – он опять обнял жену. – Наша жизнь, Лидок, ярчайшее подтверждение моей теории. Вернее, это общая закономерность, которую я когда-то для себя вывел. Если человек нашел свою половинку, то они оба раскрываются полнее и намного ярче, чем каждый из них мог бы сделать это в отдельности. Но если соединяются чужие люди, то совместный союз, напротив, делает их беднее, поскольку вся энергия уходит на элементарное противостояние друг другу в большом и малом: словах, поступках, бытовых проблемах. Где уж тут говорить о созидании вдвоем нового мира. А мы с тобой таких делов натворим: книгу напишем, стихи твои издадим, еще чего-нибудь накуролесим, и нам никогда не будет скучно, это я гарантирую!

Чумаков внимательно посмотрел на жену, потом прислонил голову к ее плечу.

– Как же долго я тебя искал, милая. И уже почти отчаялся. Столько лет в одиночку…

Лида провела ладонью по его волосам с заметной сединой на висках.

– Спасибо, что нашел… – прошептала она.

Блокнот и тетрадь соскользнули на пол, но поднимать их никто не спешил.