Юлия Гнатюк - Деревянная книга

Широкая ладонь похлопала возницу по плечу. Телега остановилась.

– Я тут сойду, – крепкий широкоплечий муж с копной густых русых волос, тронутых сединою, соскочил на серую пыльную дорогу.

Сутулый возница обернулся, натянув вожжи, спросил удивленно:

– Чего ты? Я ж в самый Нов-град еду, прямо на Торг…

– Да нет, – возразил русоволосый, беря с тюков свою котомку и старый почерневший посох, – устал я трястись, пешком пойду. Ноги голове подмога, думается лучше. Дякую, тебе, друг подорожний, легкого пути!

– Как знаешь, – ответил возница, взмахивая кнутом.

И тут лицо его скривилось от боли, он ухватился за поясницу:

– Ох, как прострелило! Простыл, видать, вчерась, когда под телегой на сырой земле отдыхали…

Русоволосый подошел к нему.

– Ну-ка, сойди… – он помог кряхтящему мужику спуститься, потом снял свою свиту, отошел от дороги и простелил ее на траве.

– Ложись…

Возница, растерянно поглядывая, лег, подчиняясь уверенному голосу спутника.

Оголив мужику спину, русоволосый помял поясницу и хребет ставшими будто железными пальцами. Возница застонал. А когда «лекарь» правой ладонью коротко и резко нажал на позвонки, испуганно заверещал и вскочил, готовый крыть подорожного всяческими ругательными словами. Однако, к великому изумлению, почувствовал, что боль ушла.

– Вроде отпустило… – он блаженно улыбнулся.

– Погоди, полежи еще, – велел спаситель.

Он потер ладони друг о друга, а потом простер их над спиной болящего. Тот вначале лежал спокойно, а затем сказал изумленно:

– Горячо стало… будто жарких угольев насыпал…

– Теперь все! – спустя некоторое время, сказал русоволосый. – Поднимайся, только дня три спину шибко не надрывай.

Возница встал, медленно повернулся в одну, другую сторону, потом быстрее – боли как не бывало!

– Да ты, никак, кудесник? – он пристальней взглянул на русоволосого, обратив внимание, что на груди его попутчика висит не крест, а какая-то замысловатая круглая штуковина, наполовину скрытая под рубахой.

– Э-э-э, да ты некрещеный, – отчего-то снизил голос возница, – часом не волхв будешь? – спросил он с опаской и интересом.

– Светозар я, – ответил русоволосый, – по батюшке Мечиславович. А тебя как звать-величать?

– Василием крестили…

– А славянское имя что, забыл?

– Матушка Нечаем назвала, потому как не чаяла уже, что я у нее появлюсь… Хворала дюже…

– Ну, вот и ладно, Нечай, ты имя свое помни. Будь здрав! Может статься, встретимся еще в Нов-граде.

И он, повернувшись, пошел по тропинке, бегущей у края дороги, постепенно уводящей под сень деревьев дальше в лес.

Возница проводил его взглядом и тронулся догонять обоз.

Тропинка легко стелилась под неутомимые ноги странника, в такт шагам постукивал о землю древний посох с резной рукоятью. Свежий ветерок из леса приятно студил лицо. Какой погожий день! Что-то шевельнулось в глубине души Светозара, рождая еще смутно-неопределенные и вместе с тем исполненные радостного ожидания чувства. Повинуясь им, Светозар свернул с протоптанной дорожки и углубился в лес.

Он шел напрямик через чащу, перебирался через ручьи и овраги, преодолевал косогоры и совсем дремучие места, не опасаясь диких зверей и не боясь заблудиться, потому что лес был для него родным и понятным, как дом. Неясное чувство, похожее на далекое воспоминание о чем-то важном, приятно щемило внутри и делало путь легким. Иногда Светозар останавливался, как бы раздумывая, а потом вновь устремлялся вперед уверенным бодрым шагом. Спустя некоторое время наткнулся на едва различимую тропку и пошел по ней. Тропка в очередной раз вильнула меж высоких сосен и неожиданно вывела на обширную поляну. Светозар остановился, осматриваясь, и вдруг замер…

Жаркий день, щебет птиц, ласковый ветер и поляна, окруженная лесом, поваленное дерево на краю, а вместо кумиров… У Светозара перехватило дыхание оттого, что он враз понял, куда привело его внутреннее незримое чутье: на поляне лежал глубоко вросший в землю огромный камень.

Светозар знал об этом древнейшем славянском Мольбище со слов свой бабушки Ивицы и мечтал когда-нибудь попасть сюда… Сердце, затаившееся было на несколько мгновений, гулко забилось в его крепкой груди воина и странника, чувство блаженной радости волной прокатилось по всему телу. Перед ним лежал заветный Бел-Горюч камень, один из тех небесных посланцев, чью силу почитали русичи, когда еще не ваяли идолов, а молились только у Дубов, Живых Источников и таких вот Заветных Камней.

Светозар приблизился к замшелому камню, который был не похож на обычные тем, что, несмотря на свою древность, не имел трещин и расколов, мох и трава росли на земле, нанесенной ветром в углубления. Сам же камень походил на огромный кусок черного железа, опаленного небесным огнем Перуновой кузницы. Прежде каждый волхв знал о местах нахождения таких камней на Руси. Сих посланцев неба именовали «Камень Бел-Горюч», «Синий Камень», «Сварожий» или просто «Небесный Камень». У их подножия справлялись требы и возносились молитвы. Девушки в ярилину ночь, пробираясь тайком, клали на Заветный камень срезанную косичку, чтоб Яро-бог послал хорошего жениха. У этих камней многие тысячелетия волхвы испрашивали совета у Богов-Пращуров в тяжкие часы испытаний, коих на долю вольных русов всегда выпадало немало.

Теплым чувством отозвалось в сердце то, что подле Священного камня лежали еще довольно свежие цветы и колосья. Значит, приходят сюда люди, помнят еще, чьи они дети и внуки.

Из-под камня бил холодный и прозрачный источник, стекая в небольшую, сооруженную кем-то запруду, из которой затем маленьким ручейком убегал в лес. Светозар разделся, тщательно обмылся в запруде, несмотря на ледяную холодность воды. Одевшись, подошел к Камню и возложил руки на его темное, отливающее металлическим блеском тело. Войдя с Камнем во взаимодействие и поговорив с ним, сотворил общую молитву богам, присоединившись к незримой цепочке всех тех, кто молился здесь сотни и тысячи лет назад.

Закончив обращение, достал из сумы нехитрую трапезу и положил в жертву богам кусок ячменной лепешки и творога. Сухую рыбу класть не стал: она солона и жестка, птицам лесным и муравьям не по нраву. Отойдя чуть подальше и сев на траву, неторопливо начал есть, макая поочередно лепешку в маленькие горшочки с медом и топленым маслом и запивая родниковой водой.

Покончив с трапезой, Светозар задумался под пересвисты птиц, радующихся животворному Хорсу, что изливал теплые лучи Солнца на Священную поляну.

Воспоминания того, что было много лет назад, пришли к нему ярко и образно. Будто наяву увидел он себя отроком, постигающим волховскую науку, и услышал строгий, с глубоко упрятанной лаской, голос бабушки Ивицы. Он знал, что отец и дед были волхвами и погибли, когда ему было всего три лета. И бабушка взяла всю тяжкую ношу его обучения на себя. Строга и трудна была ее наука, но сколько раз выручала она его потом, когда уже став волхвом, приходил он на помощь людям.