Юлия Гнатюк - Деревянная книга

Эти качества – ничем не выделяться и быть своим для окружающих – особенно ценятся в двух совершенно противоположных друг другу социальных категориях: среди жуликов-профессионалов и в разведке.

Немного задержавшись на перроне, мужчина огляделся, стараясь найти в зданиях разросшегося поселка полузабытые черты их прежнего облика.

Пройдя через редкий парк, вдруг увидел знакомое сооружение кинотеатра, совсем небольшое по современным меркам. А тогда оно казалось огромным: все такое стеклянно-бетонное, пахнущее свежей краской. Ну да, кажется, в девятом учились, когда его открыли… Удивительно, но вспомнилось даже название первого фильма, который ходили смотреть всем классом.

Воспоминания легко всплывали из глубин памяти, наполняя сердце чуть тревожным теплом.

Однако все это происходило внутри и незаметно. А внешне ничем не примечательный мужчина просто шел, перебросив через плечо пиджак.

За очередным поворотом открылась улица из частных домов. Еще несколько десятков метров – и вот он, кирпичный дом с большими окнами. Шаг невольно замедлился: дом тот – и не тот, время другое, даже воздух теперь иной. Изменился я, изменился он , в какую сторону и насколько, кто знает…

В минутном колебании остановился у калитки. Среди зелени в глубине двора виднелась чья-то фигура, которая время от времени наклонялась, словно совершая какие-то ритуальные движения.

Волчьего окраса пес, заметив чужака, метнулся из будки и, встав лапами на перекладину ворот, залился лаем.

Фигура распрямилась, держа в руках миску с клубникой. Черные курчавые волосы и борода, уже чуть тронутая проседью, карие внимательные глаза.

– Бог в помощь, Андрюша! – окликнул пришедший.

Оставив миску под навесом, хозяин приблизился к калитке, и почти сразу глаза его вспыхнули радостным изумлением:

– Славка! Чумаков! Неужто, ты?

Они обнялись, потом отстранились, разглядывая друг друга.

– Ты почти не изменился, такой же изящный, наверное, в выпускной костюм еще влезаешь? – пошутил Андрей.

– Зато ты вон какой солидный. У вас что же, сан обязывает иметь представительный вид? – окидывая мощную фигуру священника в черном подряснике, отвечал Вячеслав.

– Нас Господь Духом своим питает, оттого и тело здраво. Ну, давай, проходи, коль пожаловал! – довольно гудел своим тренированным басом отец Андрей, напирая на «о». Прикрикнув на собаку, повел гостя в дом.

Вошли в комнату, и Чумаков опять ощутил волнение: многие предметы находились на своих местах, воскрешая воспоминания из далекого детства-юности. Эти книжные полки они когда-то делали вместе, обжигали паяльной лампой «под старину», покрывали лаком. Чумаков осторожно провел рукой по дереву: сколько оно впитало их молодой энергии, споров о жизни и будущем. На стенах несколько картин, в основном иконопись.

– Твои? – кивнул Вячеслав, когда Андрей появился из кухни, собирая на стол.

– Мои, только давнишние.

– А теперь что же, не пишешь? Помнится, у тебя в десятом классе даже выставка персональная была…

– Почти не пишу, нет времени.

Они обменивались короткими фразами, когда Андрей появлялся то с глиняной миской, наполненной домашними солениями, то с горкой аккуратно нарезанного хлеба, то с рюмками и тарелками.

Чумаков продолжал осматривать комнату. Задержал взгляд на книгах: Спиноза, Геродот, Гегель, Конфуций. Рядом с философами древности книги по теологии, философии, истории религий, богословию: Флоренский, Бердяев, Соловьев, Фома Аквинский, Риг-Веда и жизнеописания Отцов церкви, дореволюционное издание серии «Жизнь замечательных людей» и Библия – огромная масса человеческих знаний, которой в свое время «питался» ненасытный мозг его друга.

– А что у тебя на полке сейчас стоит? – перехватив взор, спросил Андрей.

Вячеслав понял смысл вопроса.

– Словари стоят, справочники, пособия по языкам, анатомии, психологии, биоэнергетике, рукопашному бою, восточным и западным единоборствам, индийской йоге. А еще Толстой, Куприн, Чехов, Стефан Цвейг и Карел Чапек, сборники приключений, книги о разведчиках…

– А детективы? – уточнил Андрей, венчая накрытый на скорую руку стол красивой бутылкой и жестом приглашая Чумакова.

– Не угадал, – улыбнулся Вячеслав, усаживаясь. – Люблю живую мысль, а не накрутку сюжета с трупами, стрельбой и единственным вопросом: кто убийца? Тем более что хороших детективов мало, в основном выдумки непрофессионалов.

Отец Андрей между тем наполнил рюмки темной жидкостью, привычно осенил крестным знамением трапезу на столе:

– Ну, приступим благословясь!

Чумаков поднял свою рюмку, поднес ближе, вдохнул аромат и пригубил, смакуя.

Отец Андрей подмигнул:

– Узнаешь напиток-то?

– Как не узнать! – развел руками Вячеслав. – Вишневая наливка. Помнишь, как мы в восьмом классе напробовались, потом от родителей влетело… Кстати, а где твои?

Андрей опустил глаза.

– Мама умерла позапрошлым летом. Упокой, Господи, ее светлую душу! А у отца сердце прихватило, в больнице сейчас, я потому и приехал…

– Извини, – поник Чумаков, – я не знал…

– Все мы гости в этом мире, – ответил отец Андрей.

Говорили, вспоминали, иногда замолкали в раздумье. Вячеслав кивнул на старенькую гитару на стене:

– Та самая?

Андрей в юности хорошо играл и пел. Во всяких вылазках на природу у Андрея было одно общественное поручение: взять гитару. А вечером потрескивающий костер на берегу реки, взмывающие в черное небо искры, вслед которым летят, смешиваясь с гитарными переборами, искренние и задушевные песни.

– А помнишь, – продолжал Вячеслав, – как мы втроем: ты, я и Маша Свирина – активисты кружка биологии – ездили летом в заповедник бобров считать?

– Еще бы, – грустно улыбнулся отец Андрей, – ты с Машей целовался на корме лодки, а я молча, греб. И как только мое сердце не лопнуло, потому что Маша была первой девушкой, в которую я влюбился…

– Ты? Влюбился в Машу? – ошарашено уставился на него Вячеслав. – А почему об этом никто не знал, тем более я?

– Дело прошлое, – махнул рукой Андрей, – теперь уже можно признаться. Потом я встретил свою настоящую судьбу. Растим троих детей. А ты как?

Чумаков махнул рукой:

– А я еще не встретил…

– Пора уж! – прогудел Андрей. – Что за жизнь без семьи?

– Ну, может с твоего благословения, этот вопрос решится! – отшутился Вячеслав. Потом ближе придвинул стул и положил руку Андрею на плечо. – Черт побери! – забывшись, проговорил он. – Кажется, что в наше время все было проще и чище. Удивительно, но даже те, с кем мы вздорили когда-то, вспоминаются с теплотой. А вот шел сейчас по улицам, знаешь, что почувствовал? Запахи! Та старая булочная за углом, как повеяло знакомым хлебным духом, внутри все взбудоражилось! Все здесь пахнет по-особенному, духом воспоминаний, что ли…