Энн Перри - Блеск шелка

Анна пришла, когда Шахар ее позвал. Тяжелое небо, казалось, вот-вот коснется земли. Аврам предупредил Анну, чтобы она оделась потеплее и приготовилась к долгой поездке.

– Я расспрашивал об Агаллонах. Мы с тобой поедем в монастырь, – сказал женщине Шахар. – Он находится в нескольких милях от города. Вернемся не раньше завтрашнего утра.

Анна почувствовала, как участился пульс. Ее охватило удивление – и страх.

Травник улыбнулся и провел ее на задний двор, где она никогда прежде не была.

Там их ждали два мула. Очевидно, Аврам намеревался отправиться в дорогу немедленно.

Они отъехали на милю от города. Было темно, луна скрылась за облаками. Шахар тихо заговорил:

– Я нашел сестру Маддалены, Евдоксию. Понятия не имею, что она тебе расскажет, но это старая больная женщина, живущая в этом монастыре. Ты едешь как врачеватель, чтобы осмотреть ее и, возможно, вылечить. Можешь спрашивать у нее о чем захочешь, но тебе придется принять все, что она скажет. Ты в любом случае будешь ее лечить. Если Евдоксия решит ничего тебе не говорить, ты все равно сделаешь для нее все что сможешь.

– Я? – быстро уточнила Анна. – А ты?

– Я еврей, – напомнил Аврам. – Я буду выдавать себя за твоего слугу. Мне знакома дорога, а тебе – нет. Я подожду тебя снаружи. Ты – христианин и евнух, поэтому идеально подходишь для того, чтобы лечить монахиню.

Еще два часа они ехали в молчании. Наконец на склоне холма показалась темная громада монастыря. Это было огромное строение с маленькими высокими окнами, похожее на крепость – или тюрьму.

Шахара все же впустили в монастырь, но не позволили пройти дальше кухни. Анну же провели по узким каменным коридорам к келье, где на узкой кровати лежала пожилая женщина. Горе и возраст оставили отпечаток на ее лице, на котором все же сохранились следы былой красоты.

Анне не нужно было спрашивать, как ее зовут. Сходство с Джулиано поразило ее, словно удар кулаком.

Она с трудом проглотила комок в горле, поблагодарила сопровождавшую ее монахиню и вошла в келью.

Над кроватью висело простое деревянное распятие, а у двери – прекрасная потемневшая строгая икона Девы Марии.

– Сестра Евдоксия? – тихо окликнула монахиню Анна.

Женщина открыла глаза, с любопытством взглянула на гостью и приподнялась на подушке.

– Лекарь? Мои сестры очень добры, что послали за тобой, но ты попусту теряешь время, дитя мое. Не существует лекарства от старости – кроме встречи с Господом. Скоро я предстану перед ним…

– Вас мучит боль? – спросила Анна, присаживаясь.

– Лишь горькое раскаяние и душевные терзания, – ответила старуха.

Анна пощупала ее пульс. Он оказался слабым, но достаточно стабильным. Жáра у больной не было.

– Это не страшно. Вы хорошо спите?

– Вполне сносно.

– Вы уверены? Могу я для вас что-нибудь сделать? Сообщите мне о недомоганиях, которые я мог бы устранить.

– Ну, мне хотелось бы крепче спать. Иногда мне снятся сны… Я была бы не против, если бы они оставили меня в покое, – ответила пожилая женщина с легкой улыбкой. – Ты можешь мне в этом помочь?

– Да, я дам вам лекарство. А как насчет боли?

– Я стала неповоротливой, негибкой, но в этом виноват возраст.

– Сестра Евдоксия…

Теперь, когда настал подходящий момент, Анне казалось, что то, что она должна сказать, может показаться докучливым, навязчивым – и ей было крайне неловко.

Старая монахиня посмотрела на нее с любопытством, ожидая, что последует за этим обращением. Потом нахмурилась:

– Что тебя беспокоит, лекарь? Ты пытаешься подыскать слова, чтобы сказать мне, что я скоро умру? Я с этим уже смирилась.

– Есть кое-что, что я бы очень хотел узнать, и только вы можете мне в этом помочь, – начала Анна. – Недавно я плыл в Акку на венецианском корабле. Капитаном там был Джулиано Дандоло…

Она увидела на лице Евдоксии изумление и боль.

– Джулиано? – повторила женщина еле слышно.

– Можете ли вы рассказать мне о его матери? – спросила Анна. – Правду. Я сообщу ему об этом, только если вы мне разрешите. Джулиано отчаянно страдает, полагая, что она по своей воле покинула его, что она не любила свое дитя.

Евдоксия прижала покрытую голубыми прожилками руку с тонкими пальцами к впалой щеке.

– Маддалена убежала с Джованни Дандоло, – тихо начала она. – Они поженились на Сицилии. Наш отец последовал за ней, нашел ее и забрал силой. Привез ее обратно в Никею. И заставил выйти замуж за человека, которого выбрал для нее уже давно.

– Но брак с Дандоло… – произнесла Анна.

– Отец аннулировал его. Он не знал, что Маддалена уже беременна.

Евдоксия побледнела, ее глаза увлажнились. Анна наклонилась к ней и осторожно вытерла слезы тонким муслиновым платком.

– Этот ребенок – Джулиано? – уточнила она.

– Муж Маддалены с самого начала знал обо всем. Он увез ее в какое-то уединенное место. Однако, когда ребенок, мальчик, появился на свет, мужчину начала терзать ревность. Он был очень груб – и не только с Маддаленой, но и с малышом. Сначала это проявлялось в мелочах, и моя сестра надеялась, что все образуется. – Голос пожилой монахини наполнился горечью, которая со временем становилась лишь острее. – Но муж Маддалены догадывался, что она по-прежнему любит отца ребенка. Каждый раз, когда он смотрел на малыша, тот напоминал ему об этом, и ревность проворачивала нож в кровоточащей ране. Муж Маддалены становился все более жестоким. С Джулиано стали происходить неприятности. Дважды слуги едва успели спасти его от серьезных травм и, возможно, от смерти.

Анна живо представила себе все это: страх, стыд, постоянная тревога.

– Чтобы защитить мальчика, Маддалена убежала с ним, – продолжала Евдоксия. – Она пришла ко мне. Я тогда была замужем и наслаждалась жизнью. Но муж мне надоел. – При упоминании об этом монахиня передернула плечами. – Он был богат и обеспечивал мне комфортную жизнь, но не мог дать детей. На самом деле он не мог… – Евдоксия не стала заканчивать предложение.

Анна прикоснулась к худой кисти монахини, лежавшей поверх рясы:

– Вы помогли Маддалене?

– Я сделала так, как она хотела: стала воспитывать Джулиано как собственного ребенка. Мой муж согласился. Сначала мне показалось, что он даже обрадовался. Я помогала Маддалене как могла. – Евдоксия часто заморгала, но это не помогло ей удержать слезы. – Я полюбила этого малыша…

– Продолжайте, – прошептала Анна.

– Все было хорошо, пока Джулиано не исполнилось пять лет. Мой муж постепенно становился все более властным, категоричным, и все больше мне надоедал… Я… – Евдоксия испустила глубокий вздох. – Я была очень красива в молодости, как и Маддалена. Мы были настолько похожи, что люди иногда путали нас, принимая одну за другую…