Энн Перри - Блеск шелка

Анна остановилась посреди улицы. Ветер хлестал ее по лицу. Возможно, Константин был прав. Она не могла простить Феодосию из-за того, что не могла простить саму себя – за Евстафия и ребенка, которого она не хотела, потому что он был не от него. Зло совершила она, а не Феодосия, и ей следовало подойти к этой женщине и извиниться. Будет унизительно и горько, но иначе нельзя.

Несмотря на крутой подъем, Анна торопливо продолжила путь, стремясь принести извинения до того, как ослабнет ее решимость.

Феодосия приняла ее неохотно. Она стояла и смотрела в окно. Анна почти не обратила внимания на то, что комната стала еще красивее, пол был выложен новым мрамором, а подставки для факелов увеличили и позолотили.

– Спасибо, что пришел, – вежливо поприветствовала ее Феодосия, – хотя, насколько я помню, в прошлый раз я дала тебе понять, что больше не нуждаюсь в твоих услугах. – Обернувшись, она мельком посмотрела на гостя, и, к своему удивлению, Анна увидела в ее глазах лишь пустоту.

– Я пришел, чтобы извиниться перед вами, – сказала Анна. – Я позволил себе усомниться в том, что вы испытывали раскаяние, в то время когда отбирали мужа у умирающей Иоанны. Я заблуждался в своих суждениях, вел себя слишком самонадеянно. Ваши отношения меня не касаются, поэтому я не имел права даже предполагать нечто подобное.

Феодосия слегка передернула плечами:

– Да, с твоей стороны это было очень самонадеянно, но я принимаю твои извинения. Однако я получила отпущение грехов в Церкви, остальное не имеет значения.

Она повернулась вполоборота.

– Ваше лицо и глаза говорят о том, что для вас это не главное. На самом деле вы не верите в то, что можно освободиться от грехов таким образом, – возразила ей Анна.

– Вера тут ни при чем. Все мои грехи отпустили – так сказал епископ Константин, – резко бросила Феодосия. – И ты сам признал, что тебя это не касается.

– Кто дал вам отпущение, Церковь или Господь? – продолжала настаивать Анна, не желая уходить.

Феодосия закрыла глаза.

– Не убеждена, что верю в Бога, воскрешение и вечную жизнь, о которой говорит христианское учение. Конечно, я не могу представить, что время когда-нибудь закончится, да и никто не может. Оно будет продолжаться, а что еще ему остается? Оно похоже на бескрайнюю, бесцельно простирающуюся пустыню, которая переходит в темноту.

– Вы не верите в рай, – заключила Анна, – но то, что вы описали, несомненно, является адом. Или чем-нибудь пострашнее.

– Разве может быть что-то страшнее ада? – спросила Феодосия с сарказмом.

– Самое страшное случается тогда, когда ты находишься наверху блаженства и держишь счастье в своих руках, а потом позволяешь ему ускользнуть, зная, что имел его и потерял навсегда, – ответила Анна.

– И так может поступить с человеком Бог, которому ты поклоняешься? – парировала Феодосия. – Это чудовищно.

– Бог так не поступает, – без промедления ответила Анна.

– Ты утверждаешь, будто я сама виновата в том, что со мной произошло? – спросила Феодосия хриплым от боли голосом.

Анна уже открыла рот, собираясь возразить, но поняла, что это было бы нечестно.

– Не знаю, – сказала она, – испытывали ли вы когда-нибудь блаженство или, по крайней мере, верили, что будете счастливы в скором будущем.

Феодосия уставилась на нее. Ее лицо выражало одновременно гнев, растерянность и горечь.

На мгновение Анна почувствовала к этой женщине такую острую жалость, что у нее перехватило дыхание.

– Но есть возможность все вернуть, – порывисто произнесла она и вдруг осознала, что совершила ошибку.

– Вернуть что? – с искренним удивлением спросила Феодосия.

Казалось, она сделала шаг и обнаружила, что земля у нее под ногами внезапно исчезла.

Наступила очередь Анны отвернуться. Она в одиночестве проследовала к двери и вышла на улицу. Потом медленно побрела по булыжной мостовой.

Наказание служит средством для поддержания порядка в обществе. Феодосия сама вынесла себе приговор и привела его в исполнение, что было гораздо страшнее кары Господней, ведь это наказание стало для нее губительным. А Божье наказание призвано исцелять души грешников, освобождая их и направляя на праведный путь. Не признав грех Феодосии, Константин навредил ей своей ложью. Она сама себе навредила, потому что все понимала.

Анна повернула за угол, ощутив холод – ей в лицо ударил ледяной ветер.

Она не могла оставить все как есть, поэтому пошла к Константину. Он принимал просителей.

– Чем могу быть полезен, Анастасий? – сдержанно спросил он.

Они находились в комнате, окрашенной в бледно-желтые тона. Ее окна выходили во внутренний двор.

Деликатничать не было смысла.

– Я только что посетил Феодосию. Она перестала находить в вере силу и утешение.

– Чепуха, – резко ответил Константин. – Она каждое воскресенье посещает церковную службу.

– Я не сказал, что она отдалилась от Церкви, – сдержанно ответила Анна. – Я имел в виду, что у нее внутри больше нет надежды, которая заставляет нас жить дальше тогда, когда мы видим перед собой лишь тупик, но все равно чувствуем, что Господь нас любит… даже в кромешной мгле.

Она заметила в глазах Константина проблеск удивления, как будто он внезапно понял то, о чем раньше только догадывался.

Анна продолжала выплескивать из себя все, что накопилось в ее душе.

– Феодосия больше не верит в Бога, потому что Он не заметил ее проступка и не заставил ее исправиться. Она решила, что ни она, ни ее грех не имеют для Него никакого значения. Если бы ей предложили раскаяться либо пожертвовать чем-то очень важным, возможно, она бы снова поверила в Бога.

Константин бросил на Анну взгляд, в котором были удивление и враждебность.

– Что у тебя на уме? – холодно спросил он.

– Может, ей на время, где-то на пару лет, стоит расстаться с Леонидом? Именно столько она была рядом с ним, пока умирала Иоанна, и это было неправильно. Феодосия смогла бы посвятить себя заботам о больных людях. А потом, полностью очистившись и осознав, за что расплатилась, она вернулась бы к прежней жизни. Вот тогда Феодосия смогла бы почувствовать себя прощенной.

Константин удивленно поднял брови.

– Ты утверждаешь, что она не приняла прощение от Господа? – недоверчиво спросил он.

– От Церкви, а не от Господа. Пожалуйста… по крайней мере, дайте Феодосии шанс вновь обрести веру! – взмолилась Анна. – Без веры мы ничто. Повсюду сгущаются тени, к нашим границам приближаются вражеские армии, а внутри нас остается только себялюбие, страх и сомнения. Если в нас погаснет последняя искра веры в то, что Господь – это абсолютная правота и добро, чистая любовь, которая проникает в наши сердца и души, то на что мы все можем надеяться?