Энн Перри - Блеск шелка

Но на следующее утро Джулиано проснулся с болью в душе. Она отравила радость от вчерашнего известия о победе. С бледным утренним светом на него обрушилась неотвратимая реальность. Карл Анжуйский всей душой жаждал завоевать Константинополь, Джулиано видел это по его глазам, по стиснутым кулакам – словно король мог схватить город, сжать его в руке – и не выпускать. Карл хотел завладеть Константинополем и разрушить его до основания.

Джулиано знал, как жесток этот король. Народ на Сицилии, доведенный до полной нищеты, задыхался под непосильными налогами. Что же ждет жителей завоеванной страны? Карл просто раздавит, разрушит, сожжет ее, уничтожит ее граждан до последнего человека.

Венецианец понимал: такие мысли были предательством всего того, что знакомо ему с детства, нарушением обещания, данного Тьеполо, лежащему на смертном одре. Но Джулиано ничего не мог с собой поделать.

Возможно, это решение зрело уже давно и ему просто нужно было оказаться здесь, в Венеции, увидеть огромные судостроительные верфи, работа на которых кипела день и ночь, чтобы отчетливо осознать реальность.

Джулиано больше не мог принадлежать этому городу, с его легкой, неглубокой дружбой и угрызениями совести. Он должен выбрать тот народ и веру, которые любил всей душой и которые ставили истину выше удобства и выгоды.

Он больше не станет служить дожу – ни этому, ни какому-либо другому. Осознание этого принесло ему ощущение одиночества – и внезапной свободы. Нужно предотвратить вторжение. У Карла Анжуйского есть друзья в Риме, но должны же у него быть и враги! И искать их следует на Сицилии.

Вернувшись на Сицилию, Дандоло снова поселился у Джузеппе и Марии.

– А! Джулиано! – воскликнула Мария, выходя в гостиную, чтобы его поприветствовать.

Ее лицо вспыхнуло от радости. Она крепко, обеими руками, обняла гостя и тут же вспыхнула, смущенная этим порывом.

– Ты надолго? – спросила Мария. – Обязательно оставайся на обед. Ты женился? Как ее зовут? Какая она? И почему ты не привез ее с собой?

– Нет, я по-прежнему холост. – Джулиано привык к расспросам Марии и не обижался на них. – А приехал, потому что никто в мире не готовит так, как ты, – и никто не умеет так меня рассмешить.

Она отмахнулась, но покраснела от удовольствия.

– Я был в разных местах, – сказал он, следуя за Марией в тесную кухню, где на столах лежали хлебные лепешки и груды овощей и ярких фруктов, стояли керамические горшки с оливками, лимонами, золотистым и красным луком.

– Садись, – велела гостю женщина. – Вот сюда, тут ты не будешь мне мешать. Расскажи о местах, в которых ты побывал. Где тебе понравилось больше, чем у нас?

– В Иерусалиме, – сказал Джулиано, ухмыльнувшись.

Рука Марии застыла в воздухе. Женщина обернулась, чтобы посмотреть на гостя.

– Ты же не станешь лгать мне, Джулиано? Это было бы недостойно!

– Конечно же нет! – возмущенно воскликнул он. – Хочешь, я расскажу тебе о нем?

– Если не расскажешь, я не буду тебя кормить. И, пожалуйста, говори только правду!

Джулиано начал свое повествование, и тепло их дружбы постепенно растопило лед, сковавший его сердце.

Вечером, после того как Мария ушла, чтобы убрать в кухне, а дети отправились спать, Джулиано и Джузеппе вышли на улицу и стали смотреть на противоположный берег гавани. Затем вместе спустились к морю, плескавшемуся между прибрежными валунами.

– Как вам тут живется на самом деле? – спросил Джулиано. – Сицилийцы жалуются… Но они ведь всегда жалуются. Действительно ли стало хуже?

Джузеппе пожал плечами:

– Люди злятся, они напуганы. Король планирует еще один Крестовый поход, и, как всегда, нам придется платить за его суда, лошадей и доспехи.

Конечно, подразумевалось, что деньги пойдут Венеции, но Джузеппе не стал этого говорить.

– У короля есть друзья, – угрюмо произнес Джулиано. – Папа римский – его ставленник. И конечно, король Франции его племянник. Но разве у Карла нет врагов?

Джузеппе внимательно посмотрел на венецианца в сгущающихся сумерках.

– Говорят, это Педро Арагонский.

– Может быть, у них просто небольшие разногласия?

– Я слышал, что они непримиримые враги. И поговаривают, что он враждует еще с Джованни да Прочидой.

Джулиано не мог вспомнить, слышал ли когда-нибудь прежде эти имена. С королем Арагона все ясно, но Джованни да Прочиду он не знал. Венецианец повторил это имя как вопрос.

– Он португалец, – ответил Джузеппе с легкой тревогой в голосе. – Что ты задумал? Будь осторожен, друг мой. У короля повсюду уши.

Джулиано улыбнулся и ничего не сказал. Для самого Джузеппе будет безопаснее, если он останется в неведении.

Человек по имени Скалини расспросил капитанов и устроил Джулиано на судно, идущее к берегам Арагона. Капитану было очень тяжело служить простым матросом, однако это была единственная вакансия. Так было даже лучше – легче было не привлекать к себе внимания. К тому же Джулиано путешествовал под фамилией матери – Агаллон. Он сам удивился тому, с каким удовольствием носил это имя, хоть иногда и не сразу откликался, когда его так называли.

В Арагоне Джулиано услышал, что все сильно обеспокоены растущим влиянием Франции, связанным с избранием понтифика-француза и предстоящим Крестовым походом под предводительством одного из французских принцев. Венецианец вступал в разговоры.

– Это плохо для торговли, – ронял он, слегка покачивая головой.

– Ты думаешь? – откликался кто-то.

– Посмотри на Сицилию! – восклицал Джулиано. – Их так задавили налогами, что даже на кусок хлеба не хватает. На всех руководящих должностях – французы, все замки, все плодородные земли – им. Французы стоят во главе церквей, им достаются лучшие девушки. Думаешь, они дадут нам шанс торговать на равных условиях, если будут контролировать Средиземноморье – от Египта до Венеции, от Сицилии до французских берегов? И не мечтай!..

– Венецианцы этого не допустят! – прервал его кто-то. – Ни за что!

– Что-то я не заметил, чтобы они пытались остановить Францию. – Джулиано показалось, что эти слова прозвучали как предательство собственной страны, – но ведь он говорил истинную правду! – Венецианцы продают Карлу корабли, поэтому, как всегда, в выигрыше. У них договор с папой-французом. Не сомневаюсь, они что-то с этого имеют.

Страх нарастал, и Джулиано старался еще больше его подогреть. Рано или поздно эти разговоры достигнут ушей солдат, их командиров – и разожгут в их душах гнев на короля двух Сицилий.

До октября Джулиано как мог подогревал недовольство Карлом в Арагоне. Он был в Португалии, когда узнал, что папа Мартин Четвертый отлучил Михаила Палеолога, императора Византии, от христианской церкви. Карл Анжуйский теперь стал самым влиятельным и могущественным сувереном в Европе. И, вероятно, самое важное – папа римский был полностью под его влиянием и сильно задолжал королю.