Энн Перри - Блеск шелка

Служанка повиновалась. Константин подождал, пока она выйдет, и захлопнул дверь, чуть не прищемив край своей туники.

– Похоже, вы потеряли над собой контроль, – холодно заметила Зоя. – Я бы предложила вина, но, похоже, вам на сегодня достаточно. Чего вы хотите?

– Вы предали православную церковь, – произнес Константин сквозь стиснутые зубы.

На его лишенных растительности скулах играли желваки. Феодосия Склерос должна была все ему рассказать. Несомненно, она снова просила его отпустить грехи ее братьям.

Глаза Константина горели гневом, кожа блестела от пота.

– Вы отреклись от всего, во что верили, нарушили обеты, взятые при крещении! – Его голос дрогнул. – Отказались от веры, оскорбили Господа и Пресвятую Богородицу – и я отлучаю вас от Церкви Христовой! Вы больше не одна из нас! – Он простер вперед руку, указывая на Зою пальцем, словно пытаясь ее проткнуть. – Вам отказано в теле и крови Христовой. Ваши грехи падут вам на голову, и в Судный день Он не воскресит вас. Пресвятая Богородица не заступится за вас перед Богом, в ее молитвах не прозвучит ваше имя, и в ваш смертный час она не услышит ваших слов! Вас более нет среди праведников!

Зоя смотрела на него невидящими глазами. Это не могло быть правдой. Константин стоял в потоке света, лившегося из окна. Остальная часть комнаты расплывалась в сумраке, и Зоя не видела ничего, кроме епископа. У нее в ушах был странный, неясный шум. Она попыталась заговорить, сказать Константину, что он ошибается, но не смогла найти ни одного слова; боль в голове нарастала, становилась нестерпимой.

Женщина поднесла руки к вискам, чтобы стиснуть их, унять боль – и вдруг оказалась на полу. Тьма и свет смешались, и наступила полная, какая-то странная тишина. А потом все исчезло…

Константин ожидал, что она придет в ужас. Зоя совершила смертный грех. Но он не думал, что это произведет на нее такое впечатление, что она потеряет дар речи и рухнет на пол без движения.

Он смотрел на лежащую перед ним женщину. Ее глаза были полуоткрыты, но явно ничего не видели. Неужели она умерла? Константин подошел ближе и внимательно ее осмотрел. Он увидел, что грудь Зои вздымается и опадает. Нет, он не убил ее. Так гораздо лучше! Она ослепла и онемела, но по-прежнему жива и понимает это.

Душа епископа наполнилась ликованием, словно он вдруг стал невесомым. Он развернулся и подошел к двери. Распахнув ее, Константин увидел слуг, жавшихся в уголке. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

– Будьте осторожны, – сказал он, взвешивая каждое слово. – Никому не позволено насмехаться над святой христианской Церковью! Ваша хозяйка нарушила данные ею клятвы. Я принес ей Божье послание, и Он поразил ее. – Епископ указал себе за спину, на лежащую Зою. – Если хотите, позовите к ней лекаря, но он не сможет исправить сделанное Господом и будет глупцом, если попытается.

Слуги Зои послали за Анной. Бледный как полотно посыльный спешно проводил ее в дом больной. Сабас ожидал Анну и сразу же завел ее в комнату, где лежала Зоя. Фомаис сидела у кровати хозяйки с безучастным лицом.

– Епископ Константин отлучил ее от Церкви, – сказал Сабас. – Господь поразил ее, но она все еще жива. Пожалуйста, помоги ей!

Анна подошла ближе и посмотрела на Зою. Туника женщины была смята. Зоя лежала в странной неудобной позе, словно тот, кто положил ее на кровать, не смел лишний раз к ней прикоснуться. Глаза больной были полуоткрыты, дыхание размеренное. Не задумываясь, Анна расправила одежду пожилой женщины на животе и бедрах, потом нащупала ее пульс. Он был слабым, но довольно отчетливым.

– В случившемся виноват епископ? – спросила Фомаис.

Анна заколебалась. Константин не стал бы травить или бить Зою. Но он мог напугать ее до апоплексического удара, вызвав панический ужас перед наказанием Господним, лишив света и надежды.

Она нежно прикоснулась к руке Зои. Та была теплой. Зоя не умерла и даже не была при смерти.

– Нужно следить, чтобы она не замерзла. Нанесите ей на губы мазь, чтобы они не пересыхали. Я схожу за лекарствами – и вернусь.

Фомаис смотрела на лекаря. На ее лице отразилось сомнение – а может, даже страх.

– Возможно, ее поразил Господь, – тихо сказала Анна. – Если Он заберет ее жизнь, такова Его воля. Не мне об этом судить.

Анна сделала для Зои все что могла и стала ждать, наблюдая за состоянием больной. На пятый день вечером она дремала в углу спальни, прислонившись к покрытой мозаикой ширме. В комнате было темно, лишь небольшая свеча горела на столе в полуметре от кровати Зои, освещая силуэт больной, но не отбрасывая свет на ее лицо.

Зоя по-прежнему не открывала глаз, не ворочалась – лишь чуть заметно шевелила рукой. Анна не знала, сможет ли ее пациентка когда-нибудь опять двигаться. Учитывая то, что совершила эта женщина, Анна, наверное, должна была испытывать радость. Однако вместо этого ее, к удивлению, мучило чувство утраты и какая-то тревожная жалость.

Анна задремала и вдруг с ужасом осознала, что в комнате есть кто-то еще. Он двигался совершенно беззвучно, словно тень. Это не был слуга, тот заговорил бы с Анной.

Женщина замерла, затаив дыхание. Она смотрела, как незнакомец прокрался к кровати – невысокий человек, не в тунике, а в рубашке и штанах. У него была острая бородка клинышком. Когда он приблизился к кровати, в свете свечи Анна разглядела его худое смышленое лицо. В руках у незнакомца ничего не было.

Мысли испуганно заметались в голове у Анны. По тому, как топорщилась сорочка на талии незнакомца, она поняла, что за поясом у него кинжал. Зоя была совершенно беззащитна. Даже если Анна позовет на помощь, рядом все равно никого нет. Ее никто не услышит. А если и услышит, то не успеет прийти вовремя на выручку.

Нужно двигаться тихо, иначе незнакомец заметит это и нападет – сначала на Зою, а потом и на ее лекаря. Как назло, под рукой у Анны не было ничего тяжелого – ни блюда, ни подсвечника. Только ковер. Если она набросит его на незнакомца, то отвлечет его и успеет схватить подсвечник со стола.

– Зоя! – тихо позвал он. – Зоя!

Неужели он не видит, что она не спит, а лежит без сознания? Нет, слава богу, огонек свечи был слабым – и лицо больной было в тени.

– Зоя, – более настойчиво повторил мужчина. – Все хорошо. Сицилия словно пороховая бочка. Всего одна искра, одно неверное слово или движение – и она вспыхнет, как лесной пожар. Дандоло поработал на славу. Но он уже свое отслужил. Одно ваше слово – и я сам его убью. Один быстрый удар – и все будет кончено. Я воспользуюсь кинжалом с гербом Дандоло, который вы ему дали. – Мужчина тихо хохотнул. – Тогда он поймет, что его смерть исходит от вас.

Анна покрылась холодным пóтом. Что бы ни случилось, ей нельзя шевелиться, нельзя издавать ни звука. Если незнакомец ее заметит, то убьет ее. Нос нестерпимо чесался. Во рту пересохло. Ночной гость молча сел рядом с Зоей.