Энн Перри - Блеск шелка

– Об этом говорит мне здравый смысл, – парировал Паломбара. – Господь разговаривает только с папой.

Масари пожал плечами, слегка кивнул головой на прощание, повернулся и ушел.

Решение пришло на удивление быстро, всего лишь спустя одиннадцать дней – в темный ветреный день двадцать первого января. Слуга Паломбары бегом пересек внутренний двор, разбрызгивая лужи. Он тихо постучал в резную деревянную дверь, прежде чем войти в кабинет. Его лицо было красным от напряжения.

– Ваше преосвященство, они избрали Пьетро де Тарантасиа, кардинала-епископа Остии, – задыхаясь, выпалил слуга. – Он взял себе имя Иннокентий Пятый.

Паломбара был потрясен. Ему вдруг стало понятно, что Карл Анжуйский всегда поддерживал именно этого человека, а он сам оказался глупцом, вообразив, будто Масари предлагает ему нечто большее, чем просто шанс продемонстрировать свою лояльность. Он стал заложником собственных амбиций.

– Спасибо, Филиппе, – рассеянно сказал Паломбара, – я признателен за то, что ты поспешил сообщить мне эту новость.

Слуга удалился.

Паломбара сел за стол, чувствуя, что его тело сковало напряжение. Мысли роились в голове. Пьетро де Тарантасиа. Паломбара был знаком с ним, по крайней мере, они разговаривали. Они оба присутствовали на Лионском соборе, где Тарантасиа прочел проповедь.

Легат задумался, почему новый папа взял себе имя Иннокентий Пятый. В 1202 году, когда Энрико Дандоло отправился в Крестовый поход, во время которого его солдаты разграбили и сожгли Константинополь, папой был Иннокентий Третий. Судя по всему, Пьетро де Тарантасиа выбрал это имя не случайно – таким образом он заявил о своих намерениях. История насчитывает немало подобных случаев. Да, несомненно, ему следует тщательно продумать путь, по которому он пойдет.

Пока легат входил в знакомые покои с высокими окнами, его сердце трепетало в предвкушении встречи, но он уже подготовил себя к тому, что может получить отказ, как будто, укрепив свой дух, можно ослабить боль от неудачи.

Только сейчас Паломбара осознал, как страстно он стремился вернуться в Константинополь. Легат истосковался по многообразию и причудливости Востока и желал принять участие в борьбе, которая там зарождалась. Ему хотелось убедить хотя бы горстку церковников в необходимости смириться и сохранить свои убеждения, чтобы привнести их в католицизм. Паломбара намерен был изучить концепцию их мудрости, отличную от той, к которой он привык. Она интриговала его, обещая дать развернутое объяснение сути человеческих помыслов, была менее назидательной и, главное, более снисходительной.

Наконец легата проводили к святому отцу.

Паломбара вошел с надлежащим смирением. Иннокентию было за пятьдесят, он почти полностью облысел. У нового папы было просветленное лицо с мягкими чертами. Он был облачен в роскошные одежды, соответствующие его новому сану.

Выполняя официальный ритуал, Паломбара преклонил колени и поцеловал его кольцо, а затем по знаку Иннокентия снова поднялся на ноги.

– Я ознакомился с твоими взглядами на Византию и в целом на православную церковь, – начал Иннокентий. – Ты проделал большую работу.

– Спасибо, святой отец, – почтительно ответил легат.

– Его святейшество папа Григорий сообщил мне, что посылал тебя в Тоскану, чтобы выяснить, какой поддержкой мы можем там заручиться в организации нового Крестового похода, – продолжал Иннокентий. – Конечно, подготовка к походу займет немало времени, возможно, пять или шесть лет. Однако, если мы хотим добиться успеха, торопиться не следует.

Паломбара был согласен с этим утверждением. Но в то же время он пытался понять, что на самом деле имел в виду папа. Легат внимательно посмотрел на его спокойное, непроницаемое лицо. Он не заметил в Пьетро де Тарантасиа никаких перемен, кроме нового облачения и уверенности, появившейся в его манерах. Теперь от него исходило умиротворяющее тепло, но тем не менее время от времени он оглядывал комнату, будто хотел удостовериться, что находится именно здесь.

– Есть вопросы, касающиеся преобразований в наших рядах, которые в данный момент невозможно решить, – сказал Иннокентий.

Его слова расходились с воззрениями Григория, которые Паломбара разделял, уверенный в том, что они угодны Господу. А может, он ошибался? Или же Иннокентий не прислушивается к Гласу Господнему?

Снова под ногами Паломбары разверзлась пропасть. Его охватил страх. А что, если не было никакого откровения, а лишь хаос и люди, которые во что бы то ни стало пытаются оправдать собственные амбиции?

– Я много думал о Византии и молился за нее, – продолжил Иннокентий. – Мне кажется, что ты хорошо разбираешься в людях…

– Да, последнее время я стал понимать их гораздо лучше, чем раньше, – ответил Паломбара, приняв его слова за вопрос.

Он чувствовал необходимость проявить себя с лучшей стороны и старался не допустить ни малейшего намека на свои сомнения.

– Не думаю, что их легко будет убедить отказаться от своих убеждений, в особенности тех, кто встал на позиции, от которых невозможно отойти.

Иннокентий поджал губы.

– Жаль, что мы им это позволили. Нам следовало вступить в переговоры гораздо раньше. В любом случае, судя по твоим словам, без потерь не обойтись. Еще ни одна война во имя матери Церкви не проходила без кровопролития. – Он слегка покачал головой. – Представь мне отчет о результатах своей работы в Тоскане. А потом я отправлю тебя в другие города Италии, за поддержкой местных жителей. – Папа улыбнулся. – Возможно, скоро ты поедешь в Неаполь или в Палермо. Посмотрим.

– Да, святой отец, – изо всех сил стараясь говорить с воодушевлением, ответил легат. – Завтра я передам вам отчет о Тоскане и буду готов отправиться в любой город на ваше усмотрение.

– Спасибо, Энрико, – мягко произнес Иннокентий. – Возможно, ты начнешь с Урбино. А затем, может быть, поедешь в Феррару?

Паломбара одобрял этот выбор. Он открыто взглянул в лицо Иннокентия, начиная осознавать его могущество. Но легату не давало покоя тревожное предчувствие. Возможно ли осуществить Крестовый поход без очередного разрушения Константинополя?

Быть может, его новая миссия заключается в том, чтобы уничтожать то, чего он достиг за свою предыдущую жизнь? Вера все больше ускользала от него.

Но пребывание Паломбары на новой должности оказалось недолгим. Папа Иннокентий умер всего через пять месяцев после избрания. После недолгого совещания конклав избрал на папский престол Оттобоно Фичи, который взял себе имя Адриан Пятый. Невероятно, но через пять недель этот понтифик тоже преставился. Его даже не успели посвятить в сан! Это было похоже на безумие. Как Господь мог допустить такое? Или таким образом Он говорил им, что они сделали неправильный выбор? Все это постепенно превращалось в фарс. Неужели никто не услышал Божественного Гласа?