Энн Перри - Блеск шелка

– Опасное время, – заметил он, вызывая Паломбару на разговор.

Масари старался не наступать в лужи, чтобы не промочить великолепную кожаную обувь.

Легат улыбнулся.

– Боишься, что кардиналы выберут кого-нибудь против Божьей воли? – слегка иронично спросил он.

Он был знаком с Масари, но недостаточно хорошо, чтобы ему доверять.

– Боюсь, что, если им не подсказать, они, как и любой из смертных, могут совершить ошибку, – ответил Масари. Блеск в его глазах указывал на то, что он знает, как помочь кардиналам сделать правильный выбор. – Хорошо быть папой, но большая власть зачастую оказывает тлетворное влияние на человека и, к сожалению, прежде всего на его мудрость.

– Однако не лишает ее, – сухо парировал Паломбара. – Позволь мне воспользоваться твоими познаниями, брат. В чем, по-твоему, заключается мудрость?

Масари задумался.

– В преобладании разума над страстями, – наконец ответил он, вместе с легатом преодолевая очередной лестничный марш.

Дождь все усиливался.

– Скорее в тонком расчете и осторожности в отношениях с людьми, чем в хитросплетении родственных связей, – продолжил Масари. – Крайне неприятно быть должником, из-за того что тебе когда-то оказали поддержку. Как правило, отдавать долги приходится в самое неподходящее время.

К своему удивлению, Паломбара почувствовал, что его заинтересовали слова собеседника, и даже сердце забилось быстрее.

– Но как можно заручиться чьей-то поддержкой, не взяв на себя никаких обязательств? Кардиналы не будут отдавать свои голоса просто так.

Легат не добавил «если им не заплатят», но Масари понял, что он имел в виду.

– К сожалению, нет. – Масари наклонился вперед, чтобы на его смуглое лицо не попала вода, стекавшая по водосточному желобу с высокой крыши. – Но есть множество способов их убедить. Главное, чтобы они поверили: новый папа сможет объединить христиан и в то же время не поступиться ни единой святой доктриной и не поддаться лжеучению православной церкви. Именно это было бы меньше всего угодно Господу.

– Мне неведомо, что именно угодно Господу, – саркастически заметил Паломбара.

– Конечно, – согласился Масари. – Без сомнения, только его святейшество это знает. Мы должны молиться, надеяться, стремиться найти мудрость и овладеть ею.

На мгновение Паломбара вспомнил, как, стоя в храме Софии – Премудрости Божией, вдруг начал постигать, насколько тоньше понимание мудрости в Византии по сравнению с Римом. Там она включала в себя женское начало, была мягче, загадочнее, ее сложнее было распознать. Возможно, в ней больше противоречий, она более открыта для изменений и ближе человеческой душе.

– Надеюсь, нам не придется долго ее искать, – вслух сказал он. – В противном случае мы, возможно, так и не изберем нового папу.

– Шутите, ваша светлость, – спокойно сказал Масари. На долю секунды он задержал взгляд на лице Паломбары и тотчас отвел свои черные глаза в сторону. – Однако, мне кажется, вы лучше, чем большинство людей, разбираетесь в том, что представляет собой мудрость.

И снова Паломбару пронзило удивление. Сердце забилось чаще. Почему Масари его испытывает и даже льстит ему?

– Я ценю ее больше, чем богатство и покровительство, – очень серьезно ответил легат. – Однако считаю, что она обходится недешево.

– Все хорошее обходится недешево, ваша светлость, – сказал Масари. – Нам нужен особенный папа – тот, который будет достоин стать во главе христианского мира.

– Нам?

Паломбара шагал вперед, не обращая внимания на ветер, лужи и прохожих.

– Я имею в виду его величество короля обеих Сицилий и графа Анжуйского, – ответил Масари. – Но, несомненно, главное то, что он – римский сенатор.

Паломбара прекрасно понимал, что человек, на которого указал Масари, мог повлиять на избрание папы. Легат распознал в его словах скрытый смысл – предложение было очевидным. Энрико овладело искушение. Мысли пронеслись в голове как вихрь, сметающий все на своем пути. У него появился шанс стать папой! Но он был слишком молод для этого – ему не исполнилось и пятидесяти. Впрочем, история знает пример, когда папа был гораздо моложе. В 955 году в возрасте восемнадцати лет Иоанн Двенадцатый был посвящен в духовный сан, стал епископом и был возведен на папский престол в течение всего лишь одного дня – по крайней мере, так говорили. Его правление было недолгим и оказало пагубное влияние на Церковь.

Масари терпеливо ждал ответа, внимательно наблюдая за жестами и выражением лица Паломбары.

Легат сказал то, что, по его мнению, нужно было сказать, а также то, что хотел бы услышать Карл.

– Сомневаюсь, что христианам удастся объединиться, пока не будет подчинен старый православный патриархат, – сказал он, не узнавая собственного голоса. – Я недавно вернулся из Константинополя, где лично убедился в том, что в этом городе и особенно в его окрестностях сопротивление все еще велико. Человек, посвятивший себя служению вере, не сможет пожертвовать своими убеждениями. Если он их лишится, что же у него останется?

– Жизнь, – предположил Масари, но как-то несерьезно – в его голосе прозвучало лишь удовлетворение и мимолетное сожаление. Казалось, он воспринимал это как нечто само собой разумеющееся.

– Отказываясь поступиться собственными религиозными устоями, великомученики терпели ужасные пытки и шли на смерть, – резко произнес Паломбара.

Никогда прежде он не был так близок к желанной цели – надеть папскую тиару, по крайней мере, за то время, когда всерьез верил, что это возможно. Однако какую цену ему придется заплатить за покровительство Карла Анжуйского и у кого еще он окажется в долгу?

Если сейчас он не решится, то больше ему не сделают такого предложения. Человек, который готов принять на себя роль папы, не имеет права на слабость и малодушие. Был ли его ум настолько ясен, чтобы внять Гласу Божьему, который указал бы ему, как повелевать миром и что есть истина, а что ложь? И достаточно ли веры в его душе, чтобы выдержать такой груз? А может быть, души не существует?

Паломбара снова вспомнил странного евнуха Анастасия, его кротость и доброту, стремление учиться смирению, подавлять собственный снобизм и проявлять терпимость к любым воззрениям, отличающимся от его собственных.

– Вы пребываете во власти сомнений, – заключил Масари с разочарованием.

Паломбара был зол на себя за лицемерие и трусость. Всего лишь год назад он принял бы это предложение, не беспокоясь о цене, которую должен будет заплатить, и даже о моральных последствиях.

– Нет, – ответил Паломбара. – Мне не по силам управлять Римом, который начнет новую войну с Византией. Мы потеряем больше, чем получим.

– Об этом сказал вам Господь? – спросил с улыбкой Масари.