Дирк Гузманн - Ледовые пираты

— После этих волнений мы, кажется, наконец можем продолжить наши правительственные дела. — Голос дожа снова зазвучал необходимым фоном, без которого принимать какие-либо решения было не принято. — Бонус из Маламокко, — продолжал Джустиниано, — предоставил нам быстрый корабль и крепкую команду. Благодаря чему мы можем объявить о начале миссии по разысканию и доставке в Риво Альто мощей святого Марка. — Он указал на троих чужестранцев. — Пожалуйста, выйдите вперед.

Когда трое мужчин твердым шагом неторопливо подходили к Джустиниано, под их длинными накидками скрипели кожаные одеяния. Развалистая свободная походка моряков…

Впервые Мательда смогла рассмотреть самого старшего из этой троицы. Круглые глаза, кожа цвета пергамента, такие же длинные волосы, как у Бьора, только удерживаемые на голове обручем. Длина и цвет бороды, конечно же, тоже подчеркивали возраст, да еще глубокие морщины на лбу. Однако годы мужчину не согнули. Скрестив руки на груди и выпрямив спину, чужеземец встал перед Джустиниано.

— Тебе, Альрик, я еще раз выражаю благодарность за помощь, — сказал дож.

— Це´лую ночь и уже полдня, — Альрик наконец получил возможность сказать о самом главном для себя, сыновей и команды, — мы ожидаем сделки, которую пообещал нам вот этот человек. — Моряк указал на Бонуса.

Слова чужестранца сопровождались странными щелчками. Насколько поняла Мательда, он не специально издавал этот звук. Скорее всего, лязг возникал при движении его челюсти: видимо, последствия былой травмы.

— Моя команда по истечении такого времени, разумеется, беспокоится, — продолжил Альрик. — Будет лучше, если вы не заставите их думать, что с нами что-то случилось.

Джустиниано трижды кивнул:

— Правильно, Альрик! — и сразу же перешел к делу. — В сложившейся ситуации это, пожалуй, самое важное. — Он прокашлялся. — То, что нам предлагается, это просто сделка. Мы находимся в затруднительном положении. Причем исключительно в силу одной очень старой традиции. На протяжении уже двухсот лет дож является верховным правителем лагуны, однако только при поддержке народа он может направить силы и средства на достижение судьбоносной цели.

Бонус, зажав в руках собранные письма, не выдержал:

— Короче говоря, нам нужна мумия! Мумия из Египта. Из Александрии, если вы знаете, где это.

— Я слышал об Александрии, — наморщил лоб Альрик. — Город когда-то принадлежал Византии, но сейчас там правят арабы.

— Совершенно верно! — кивнул Бонус. — Вот почему нам нужен быстрый корабль. Груз очень ценный, и некоторым людям в Египте не понравится, что мы заберем его с собой.

— То есть, — омрачилось лицо Альрика, — украдем? Ты хочешь сказать, что мы должны кое-что украсть, а потом удрать на «Висундуре» по морю?

— О чем идет речь? — не понял Бьор. — И что такое мумия?

— Красивая женщина, — хриплым голосом подсказал Ингвар.

— Такая, как эта? — спросил Бьор, указывая на Мательду.

И почему она невольно улыбнулась? Мательде гораздо больше хотелось, чтобы ее лицо почернело от злости. Но чем сильнее она заставляла себя подавить радость, которую ощущала, тем больше чувствовала, как у нее краснеют щеки. В конце концов она нашла спасение в том, что погрузилась в блаженные мысли о святом Марке.

Но она не могла долго оставаться спокойной.

— Мумия, — вырвалось у нее, — это нетленные мощи! — Она с удовлетворением отметила, как Бьор опустил глаза. — И вы доставите их к нам.

И Мательда тут же принялась пересказывать жизнеописание евангелиста, не обращая внимания на жесты Бонуса и ее отца. Это была ее идея, а значит, она была ответственна за то, чтобы чужестранцы все правильно поняли. В конце концов, на чаше весов жизнь ее отца и свобода ее родного города!

— Святой Марк, — решила просветить некрещеных Мательда, — когда-то плыл вдоль побережья Адриатики на лодке. Он собирался посетить епископа Павла в Риме… Когда начался шторм, — продолжала рассказчица, — Марк попал в опасное для жизни положение. Однако Бог направил его лодку к побережью, и Марк выбрался на сушу. Это был высокий берег, где бушующие волны уже не могли причинить Марку вреда. Это был Риво Альто — то место, где мы сейчас находимся.

— А кто был этот Марк? — спросил худощавый чужестранец.

Альрик жестом приказал ему молчать, пока Мательда не закончит рассказ. Наступал ее самый любимый момент в легенде, даже трибуны прислушались.

— Когда Марк сидел на берегу, — продолжила она, — мокрый и замерзший, но радостный оттого, что остался жив, пред ним явился ангел и сказал: «Мир с тобой, Марк! Здесь будет покоиться тело твое». И ангел исчез.

Мательду пробрал озноб: она всегда представляла себе это место именно как место завершения священной истории Марка. То место, где она как раз стояла…

— Я не понимаю, — честно признался Альрик, — если Марк должен был быть погребен здесь, то почему мы должны искать его?

Большинству стало ясно: эти мужланы разумели в христианстве не больше, чем те свиньи в вестибюле. И Мательда тоже спросила себя, не достаточно ли с них самой простой задачи — просто рулить на своем корабле туда и обратно?

— Марк, конечно, умер не сразу, — продолжила она с учетом младенческого неведения чужеземных слушателей священной истории. — Ему предстояло выполнить еще много поручений Бога. Он написал Евангелие — это история жизни Иисуса Христа, понимаете? И построил храм Христа в Александрии. Там он и умер. Язычники обмотали его шею веревкой и тащили по земле, пока он не задохнулся, — пояснила Мательда.

— Ага, — Альрик погладил свою бороду. — А мы, значит, должны забрать его труп? А зачем?

— Потому что он должен покоиться в Риво Альто, как это предсказал ангел, — повысила голос Мательда для тех, кто не понимал простых истин. — Прошло очень много лет, а пророчество до сих пор не сбылось. Пора наконец нам выполнить волю Божью! — Она говорила уже просто по слогам.

Мательда была горда собой. Если бы епископ Гермагор услышал ее речь, он от восторга расплескал бы свое вино для причастия.

— Сто фунтов золотых византийских солидов! — нарушил голос Альрика ее довольство собой. — Если у вас нет достаточно золота, мы возьмем соответствующим количеством дирхамов и динаров. Или мехами и украшениями. Лишь монеты франков стоят, как известно, не больше, чем помет чаек.

В зале воцарилось гнетущее молчание. Лишь крики птиц за окнами нарушали тишину. Мательде даже показалось, что чайки тоже смеются над деньгами франков.

— Столько денег у нас нет. — Джустиниано был первым, к кому вернулся дар речи.

Мательда знала своего отца. Он не мог похвастаться талантом купца, ибо всегда говорил правду, даже в денежных делах. Но то, что другие считали его слабостью, она воспринимала как редкую добродетель.