Дирк Гузманн - Ледовые пираты

— Тогда предложите нам что-нибудь такое же по стоимости, — продолжил разговор Альрик. — Вы требуете, чтобы мы отправились в раскаленную печь Северной Африкии, в страну, которой правят арабы. Чтобы мы украли труп и смогли достаточно быстро удрать, прежде чем его охранники стянут с нас кожу через уши, а потом нашей же кожей отхлещут. Это же должно вам чего-то стоить!

— Двадцать фунтов золота — столько мы сумеем собрать.

Когда трибуны услышали предложение Джустиниано, они начали оживленно перешептываться между собой.

— Получается, мы тут оказались лишь для того, чтобы убить свое время. — Альрик подал знак сыновьям: уходим!

— Постойте!

Бонус только теперь решил вмешаться в беседу.

Чужестранцы остановились.

— Сколько вы зарабатываете, торгуя льдом с Этны? — поинтересовался трибун.

— Так мало, что вынуждены связываться с такими уродами, как ты, — недовольно бросил Альрик.

— Это именно те, кто возит лед с Этны? Я правильно поняла? — прошептала Мательда на ухо своему отцу.

Джустиниано лишь пожал плечами. А пол под ногами Мательды качнулся, словно палуба корабля. Интересно, о чем еще умалчивал Бонус?

— Прошу вас! — снова обратился Джустиниано к чужестранцам, скрестив руки на груди. — Вы должны нам поверить! Мы просто не можем собрать сто фунтов золота. А даже если бы и смогли, нам пришлось бы разорить город. И зачем тогда нам святой Марк?

— Ну, может, он наколдует вам золота? — предположил Ингвар, сразу же остановленный жестом отца и вынужденный замолчать.

— Так что ты еще можешь предложить нам, князь? — задал свой последний вопрос Альрик, уже совсем собираясь уходить.

Дож помедлил полминуты. За это время половина его нижней губы исчезла у него во рту.

И наконец сказал:

— Если вы доставите мощи святого Марка, я назначу тебя, Альрик, трибуном Риво Альто.

— И тут среди этих городских людей поднялся такой крик — сильнее воя ветра! — Смех Альрика разнесся над палубой «Висундура», словно штормовая волна, и захватил всю команду. Корабль стоял в гавани, вечером на воде уже образовалась корочка льда.

— У них были лица, — вставил слово Ингвар, — как ворота сарая.

Когда на корабле смолк веселый шум, на ноги поднялся Яа. Темнокожий моряк накинул на плечи и голову овечью шкуру. Под светло-серым покрывалом его лицо казалось темнее обычного.

— И ты согласился, Альрик?

Этот вопрос, словно молот, ударил по праздничному настроению. Казалось, каждый человек на борту боялся ответа, каким бы он ни был.

— Мы отправляемся в Александрию, — кивнул Альрик. — А когда вернемся, я стану одним из трибунов этого города.

— Ты хочешь остаться здесь и умереть тихой смертью? Как старик на мягкой подстилке, хм? — Глаза Магнуса округлились настолько, что выглядели совсем неподходящими к его малорослому телу.

Альрика захлестнула волна дружеских чувств к этому карлику. Так же, как и к нубийцу, и к Дариосу, Эриосу, Килиану, и ко всем остальным членам команды. Он лишь надеялся, что огрубевшие от ветра черты лица не выдадут его.

— Ты должен бы лучше знать меня, Магнус. Вы все уже должны знать меня. Конечно, я приму этот титул. А вместе с ним соответствующие этому званию надел земли, количество коней, коров, свиней, рабов и домов. А потом, когда мы продадим все это византийцам, франкам — да хоть ледяным великанам! — мы снова выйдем в море. И снова все будет как прежде! Только «Висундур» будет сидеть в воде глубже от того, что загружен богатствами.

Тихие улыбки под капюшонами и кожаными шлемами дали понять Альрику, что он принял правильное решение. Команда была на его стороне. Эта авантюра принесет в их жизнь благополучие. Это будет хорошо для всех, не только для него одного. И когда он станет слишком старым, чтобы быть их кендтманном, каждый из них сможет вести достойную жизнь.

Дни скитаний приближались к концу.

— Завтра утром мы отчаливаем, — закончил он. — А сегодняшнюю ночь мы проведем в тавернах и публичных домах Риво Альто. И никто не тронет ни нас, ни корабль — сейчас, когда мы являемся единственными людьми, которые могут спасти дожа этого города.

Риво Альто, порт

Цапля застыла в мелком заливе… Поверхность воды неподвижна, девственно чиста, лишь серость утреннего неба в ней, и все. Такое ощущение, что птица стоит в воде из жидкого серебра. Только глаза ее время от времени движутся в поисках поживы — то туда, то сюда. Но если уж ее клюв нацелился в камыш, значит, вернется оттуда с добычей. Она запрокидывает голову вверх, и улов моментально исчезает в глотке.

Альрик стоял у борта «Висундура» и наблюдал за гордой птицей. Он видел, как лягушка, продвигаясь внутрь худой шеи, исчезла в чреве охотника. «Это старый вопрос, — подумал он: я лягушка или цапля? Пока я чувствую „Висундур“ под своими ногами, ответ однозначен. Но без него я всего лишь существо, ползающее в грязи».

Сегодня, крепко держась за крышку планшира, Альрик почувствовал особенную боль в своих отсутствующих пальцах — не ту, что обычно по утрам. Если бы он ощущал только биение пульса в обрубках, он легко бы перенес это. Беда в том, что вместе с пальцами он потерял свою родину, и эта боль была намного глубже.

Тогда, после бегства из своего дома в Снорхейме, он с Катлой и детьми добрался до «Висундура», и люди ярла не успели перехватить его. Магнус, Грид и Штайн, несшие караул у кораблей, не стали задавать никаких вопросов. Искалеченный кендтманн, который тащит свою семью к кораблям, — что здесь было непонятного?

Несколько уверенных движений — и «Висундур» готов к отплытию. Они отчалили, чтобы навсегда покинуть свои родные дома…

Каждое утро, просыпаясь и чувствуя этот настойчивый пульс в отрубленных пальцах, Альрик снова и снова вспоминал удар Суртура. И клялся, что вознаградит команду за спасение из Снорхейма. И вот такая возможность предоставилась.

Мелкий моросящий дождь словно провел гребнем по серебру лагуны. Чьи-то ноги топтались по дереву причала, раздавались хриплые крики моряков, кто-то шумно блевал в воду гавани. Альрик заметил, что уже по одному этому звуку может узнать бедолагу — это был Килиан. «Видимо, — сказал сам себе Альрик, — мы уже слишком долго плаваем вместе на одном корабле».

Атмосфера довольства окутывала команду. На щеке Джамиля виднелась припухлость. Маленький араб гордо показывал признак бурной ночи и выдумывал отвратительнейшие истории о том, как он получил эту отметину. Килиан, высокомерный франк, молчал.

И это уже о чем-то говорило, потому что в обычные дни он постоянно на что-то жаловался. Дариос и Эриос запрыгнули в корабль, Яа тоже вернулся, и с ним же пришел Штайн — чтец рун, предсказаний которого никто не понимал (не только из-за его хриплого голоса).