Дирк Гузманн - Ледовые пираты

Если бы только ей вспомнилось его имя!

— Фортунато, — прошептала Мательда и заставила себя положить свою руку на голову человека. Его кожа под жидкими волосами была холодной на ощупь и безжизненной. Бьор, наверное, ошибся, этот человек был мертв.

И тут, тихо, как дождь, из его горла вырвался звук. Она держала хлеб перед его губами, но старик не открыл ни рот, ни глаза.

Мательда беспомощно вертела хлеб перед его носом — должен же он почувствовать аромат свежего хлеба, живительный запах кориандра!

Но Фортунато оставался неподвижным.

— Будет лучше, если мы убьем его, — сказал Бьор, оказавшийся рядом. — Это все, чем мы можем ему помочь. Он будет тебе благодарен.

— Тогда чем мы будем лучше крыс? — произнесла Мательда. Затем ногтями накрошила крошек себе в ладонь, смочила их слюной и осторожно вложила эту кашицу между губ полумертвого пленника.

Поначалу не было видно никакого результата. Но вдруг Мательде показалось, что Фортунато задвигался. Она поднесла факел ближе к его лицу — оно было все в шрамах и укусах. И тут она увидела, как его адамово яблоко вздрогнуло. Она осторожно вложила еще одну порцию хлебной кашицы в его бесцветные губы, и в ее сознании прозвучало: «Фортунато, ты подаришь мне счастье, как и означает твое имя».

— Как зовут эту рабыню? — Осматривая товар на рынке рабов Риво Альто, Элиас указал на светловолосую женщину среднего возраста. У нее были широкие бедра и круглые лодыжки. Правда, на грудях уже сказалось действие силы тяжести, но ярко накрашенное лицо компенсировало этот недостаток. Элиас уже представлял, как слизывает этот индиго [19] Здесь: краситель, использовавшийся для макияжа. с ее век.

— Торода, — выдал, словно паспорт, жирный и лысый торговец рабами. — Из Сицилии. Поймали арабы, не тронута. Вы же знаете, — добавил он, наклонившись поближе к Элиасу, — эти арабские сукины сыны так боятся женщин, что даже размножаются с трудом. Они предпочитают мужчин, — мерзко ухмыльнулся лысый. — Их пленники попадают в лагерь, где их кастрируют. Берут нож и — раз! — Он сделал недвусмысленный жест правой рукой.

Даже Элиас с отвращением посмотрел на него. Желания заполучить сицилианку поубавилось.

— Собственно говоря, я здесь не для того, чтобы у тебя что-то купить, торговец рабами.

— Грифо, — поспешно представился тот. — Грифо Железный Кулак, если будет угодно.

— Я хотел предложить тебе другую сделку, — отмахнулся Элиас и рассказал о награде, которая ждет Грифо Железного Кулака, если он окажет услугу Элиасу.

Элиас завершил обход базара, когда усталое зимнее солнце уже клонилось к горизонту и купцы стали собирать свои товары. Вскоре каждый здесь, в сердце Риво Альто, знал, кого ищет Элиас. Отсюда новость распространится по всем каналам: Рустико из Маламокко обещал кошелек серебряных динаров тому, кто поймает дочку дожа.

Александрия, базар

— Мне все равно, что подумают эти арабы. Я буду кричать, сколько у меня хватит дыхания! — Бонус ударил рукой по хрупкому куску дерева и оставил отпечаток на трухлявом стволе — поднялась волна пыли.

— Вот! — продолжал кричать Бонус. — Вот, вот и вот! — Каждый его крик сопровождался ударом по источенному червями куску дерева. Вскоре Бонус оказался в окружении желтого облака. — За это я платить не буду. Это отбросы.

Люди на базаре повернули свои головы в их сторону.

Стараясь улыбаться, Джамиль разговаривал с александрийцем, который хотел продать им дерево.

«Это возмутительно! — кипел Бонус. — Все эти египетские торговцы просто мошенники».

— Задаток! — указал он пальцем на продавца. — Я хочу вернуть его назад.

— Карим вот говорит, что это единственный кусок дерева такого размера, который он сумел найти во всем городе, — пожал плечами Джамиль.

— Это не дерево, — вопил Бонус. Он беими руками столкнул ствол с прилавка. Предполагаемая мачта медленно скатилась, упала и распалась на куски. Четыре человека, кашляя, выскочили из облака пыли. Проходящие мимо люди ускорили шаг, прикрыв лица отворотами своих кафтанов и тюрбанов.

— А теперь я хочу обратно свои деньги! — прошипел Бонус.

Теперь уже начал кричать купец Карим. Хотя Бонус не понимал арабских слов, но намерения жулика были ему ясны: он хотел сохранить за собой аванс, потому что считал, что его товар уничтожили.

— Он ничего не стоит! — крикнул Бонус арабу. — Ни-че-го не сто-ит!

Карим рявкнул что-то односложное, Бонус ответил на это целым залпом затейливых ругательств, и, хотя его противник не мог понимать его слов, венет с удовлетворением отметил, что лицо араба окрасилось в цвет вина.

Немного погодя он сидел между Джамилем и Магнусом на ковре в некоем подобии таверны, пересчитывая те немногие монеты, которые ему удалось вернуть. Как называлось это место, он не знал: арабское слово Бонус не мог произнести — в конце концов, он не собирался изучать арабский, даже если бы речь шла об одном единственном слове! Скорее у него язык бы отсох. Достаточно было того, что он вынужден сидеть здесь между мусульманскими пиратами и уродом с Севера.

Какая-то женщина поставила перед ними глиняные кружки, из которых исходил пар. Бонус с отвращением посмотрел на темную жижу, но, когда поднял взгляд на сияющее лицо хозяйки, его глаза просветлели. Она была чрезвычайно красива. На фоне ее коричневой кожи белки глаз и зубы казались белее свежей слоновой кости. Ее скулы были гладкими и блестящими, как луковая шелуха.

— Выпейте свою каффу, — сказал Джамиль, пытаясь отвлечь его от хозяйки. — Горячая она вкуснее всего.

Хозяйка кивнула и ушла. Бонус был уверен, что заполучит ее, если сунет ей два динара, а может, и одного будет достаточно. Он посмотрел ей вслед и подергал себя за бороду.

— Вот! — Джамиль подсунул ему кружку под самый нос. — Это пробудит твои жизненные силы.

— А что это такое? — Бонус покачал напиток в кружке и наморщил нос.

— Каффа, — сказал Джамиль и шумно отпил из своей кружки. — Напиток с юга. На вкус немного горьковатый, но он такой… как это называется, Магнус?

Однако карлик тоже с отвращением смотрел в кружку.

— А что, вина они здесь не наливают? — обреченно поинтересовался он и осторожно отставил свою каффу на коврик. Он смотрел на это пойло так, словно оттуда в любой момент может что-нибудь выползти.

Терпение Бонуса лопнуло.

— Да как вам вообще удалось так долго продержаться, плавая по морю? Вы позволяете себя обманывать всяким мошенникам и платите деньги за какую-то навозную жижу.

Бонус еще раз принюхался к жидкости и бросил кружку в стену. Глиняная емкость разбилась, коричневый напиток растекся по изображению легко одетой танцовщицы, нарисованной неумелой рукой на досках стены.