Дэвид Гиббинс - Последнее Евангелие

— Прошу тебя, не надо снова об этом, принцепс! — взмолился Плиний. — У меня потом каждую ночь кошмары. А как же Рим? Неужели ты забыл обо всем, что сделал для Рима? Клавдий, ты столько всего построил! Люди тебе благодарны.

— Мало кто видит это, — ответил Клавдий. — Все мои постройки либо под землей, либо под водой. Я тебе рассказывал про секретный тоннель под Палатином? Прямо под моим домом. Аполлон приказал мне вырыть его. Я выполнил его волю, высказанную на дубовых листьях в пещере Сивиллы. Погоди, сейчас вспомню, как там было…

— А Иудея? — поспешил прервать его Плиний. — Ты сделал так, что во всей империи к иудеям стали относиться терпимее. Ты даровал Ироду Агриппе Иудейское царство.

— А потом он умер, — прошептал Клавдий. — Он был мне лучшим другом… Пусть даже и испорченным Римом, испорченным моим подлым племянником Калигулой!

— У тебя не было выбора, — продолжал гнуть свое Плиний. — Некому было заменить Ирода, поэтому тебе пришлось сделать Иудею провинцией Рима.

— Позволив жадным и продажным казначеям управлять ею! И это после того, что еще сто лет назад Цицерон предупреждал о последствиях провинциального самоуправления. Классическая ошибка, — горько добавил Клавдий. — Видимо, я не усвоил урок.

— Восстание иудеев было неизбежно.

— Вот так ирония, правда? Спустя пятнадцать лет после того, как Рим объявил о всеобщей терпимости к иудеям, он делает все, чтобы стереть их с лица земли.

— Такова была воля богов.

— Нет. Это не боги. — Клавдий судорожно сглотнул. — Помнишь храм, о котором ты мне рассказывал в прошлый раз? Тот, что воздвигнул Веспасиан в Риме. В честь Клавдия! Получается, я теперь тоже бог, понимаешь? Я бог, но бог, который не хотел уничтожать иудеев. Зря ты все списываешь на богов.

Плиний быстро свернул свиток, всунул его в кожаную сумку, лежащую под столом подальше от расплескавшегося вина, и нерешительно вытащил другой.

— Ты вроде собирался рассказать мне что-то об Иудее. Может быть, в другой раз?

— Нет. Сегодня.

Сгорая от нетерпения, Плиний занес металлическое перо над свитком. Клавдий просмотрел написанное на папирусе и остановился на пустом месте, специально оставленном для сегодняшнего рассказа.

— Тогда ответь мне, — попросил Плиний, — что ты думаешь об этой новой иудейской секте?

— Для этого я и попросил тебя прийти. — Клавдий тяжко вздохнул. — Это последователи помазанника Божьего, Мессии, Христа. Я узнал о них, когда посещал Пифагорейские поля. Простые люди, решившие следовать за назарянином. Больные, калеки, изгои. Люди, столь отчаянно жаждущие счастья, что заражают этим желанием других, заставляя каждого искать спасение — путь к освобождению от бремени жизни.

— Откуда ты знаешь?

— Я один из них.

— Ты?! — недоверчиво переспросил Плиний. — Ты иудей?

— Нет! — засмеялся Клавдий, качая головой. — Я калека, изгой. Тот, кто пошел за назареянином в поисках исцеления.

— Ты пошел за этим человеком? Но я думал, ты никогда не ездил на Восток.

— Ирод все устроил. Мой дорогой друг Ирод Агриппа. Он хотел лишь помочь, увезти меня подальше от Рима. Он прослышал об одном чудотворце из Иудеи, назареянине из рода иудейского царя Давида. Это была моя единственная поездка на Восток. Помню, от жары приступы случались чаще…

— Хочешь сказать, что съездил напрасно?

— Да, если не считать нескольких часов у озера. — Внезапно взгляд Клавдия устремился куда-то вдаль. — Город Назарет раскинулся на берегу Генисаретского озера. Представляешь, вода там совершенно пресная, хотя озеро поистине громадное. И лежит в нескольких стадиях ниже уровня моря.

— Удивительно! — Плиний спешно записывал. — Расскажи подробнее.

— Он был плотником и рыбаком. Ирод, я и наши женщины отчалили вместе с ним на его корабле, порыбачить, попить вина. Я тогда ведь путешествовал с моей милой Кальпурнией, вырвавшись из когтистых лап жены. Мы были все одного возраста: молодые мужчины и женщины. Даже я тогда был счастлив, хотя считал, что мне это не дано… Я пролил вино в озеро, и назареянин еще пошутил, что превратит воду в вино и выловит всю рыбу!

— Но чудо не произошло?

— После рыбалки мы просидели на берегу до самого заката. Ироду не терпелось пройти в город, и он ушел в поисках других удовольствий. Мы с назареянином остались наедине.

— Что он тебе сказал?

— Он сказал, что я должен покорно принять эти муки, что они защитят меня и приведут к величию, о котором я едва мог мечтать. Я и понятия не имел тогда, о чем он. К величию… Меня, Клавдия Калеку, невзрачного племянника великого императора Тиберия, которого мало кто выносит в Риме, изгнанного и отверженного всему и вся! Тогда многие мои ровесники уже снискали славу, став легионерами.

— Он узрел в тебе ученого мужа и будущего императора, — прошептал Плиний. — Он видел твою судьбу. Он был удивительно проницательным человеком, принцепс!

— Я не верю в судьбу. И вот опять ты заладил — принцепс-принцепс…

— Какое будущее ждало его самого? Того назареянина? — Плиний умело вернул разговор в нужное русло.

— Он упомянул об этом. Сказал, что однажды растворится в неизвестности, а потом весь мир заговорит о нем. Я предостерег его. Посоветовал обходить липкие сети тех, кто станет использовать и обманывать его. Назарет — прелестный уединенный уголок… не знаю, понимал ли назареянин вообще, на что способны люди. Сомневаюсь, что он видел, как распинают на кресте.

— А что же Ирод Агриппа?

— Ирод был с нами, когда назареянин сказал, что ему не нежны ни посредники, ни толкователи. Ирод назвал их по-гречески «апостолами». Он был довольно резким человеком, всегда открыто говорил, что думал. Мой милый друг… Его, правда, не заинтересовали речи нашего нового знакомого, но, видя, что я увлечен, он решил, что, когда придет к власти, будет терпим к назареянину.

— Вроде бы позже этого человека казнили, да? — спросил Плиний.

— Его распяли в Иерусалиме в последний год правления моего дяди Тиберия. Назареянин говорил мне, что предложит себя в качестве жертвы. Предвидел ли он свою смерть, распятие на кресте?.. Не знаю, но не в этом дело. Человек, с которым я тогда познакомился, не хотел умирать. Он радовался жизни. Мы вспоминали древние легенды о принесении людей в жертву. Распространенный ритуал среди семитов и иудеев. Назареянин прекрасно знал историю своего народа, знал, как затронуть сердца братьев. Думаю, говоря о жертве, он имел в виду лишь символ, а не свою смерть.

— Удивительно, — пробормотал Плиний. — Ты упомянул Генисаретское озеро? Точно не Мертвое море? Оно очень соленое, насколько мне известно. — Плиний, обмакнув перо в чернильницу, написал что-то на оставленном пустом месте на пергаменте. — Рассказанная тобой история станет прекрасным дополнением к главе об Иудее. Спасибо тебе, Клавдий.