Дэвид Гиббинс - Последнее Евангелие

— Ваше преосвященство? Va bene. Как скажете.

Щелкнул взводимый курок.

Костас громко чихнул, пододвигаясь, чтобы освободить место для Джереми. Тот появился в соборе Святого Павла пять минут назад, но, заприметив священника, решил вначале переговорить с ним. Джереми шел по центральному проходу в красной куртке «Гортекс», с портфелем в руке и зонтиком, с которого на пол капала вода. Костас с Джеком только что вернулись на свои места под куполом, сбегав в аптеку на Стрэнде. Костас, пыхтя и охая, проглотил сироп от всех признаков простуды, предварительно тщательно изучив приложенную инструкцию. Затем набрал горсть таблеток, сделал большой глоток воды и откинулся назад, чтобы Джереми смог пройти мимо и сесть между ним и Джеком. Джереми, стянув куртку, примостился на скамейке, принюхался, затем снял очки, вытер капли дождя и снова принюхался. Наклонился к Костасу и тут же отпрянул.

— Чем тут воняет?

— И тебе добре утро! — гнусаво поприветствовал его Костас.

— Меня сейчас стошнит! Что за гадость? — не унимался Джереми.

— Ах это! Наверное, трупный запах. Остается, даже когда снимешь гидрокостюм, — ответил Джек. — От него сложно избавиться.

— Я совсем забыл, где вы побывали, — еле выдавил из себя Джереми. — Мертвецы, трупы… Вот поэтому я предпочитаю чихать от библиотечной пыли!

— Не произноси при мне слово «чихать»! — взмолился несчастный Костас.

— Пойдемте за мной, — пригласил Джереми, собрав все свои вещи, и намеренно позволил Костасу пойти первым. — Я договорился об укромном местечке.

— Откуда ты знаешь всех здешних священников? — удивился Костас.

— Я эксперт по средневековым манускриптам. Забыл? — ответил Джереми. — Большинство ценных документов до сих пор принадлежит церкви. Земля-то круглая, вот и сталкиваюсь постоянно с одними и теми же людьми.

Джек быстро убрал в сумку ноутбук и поспешил вслед за Джереми по нефу к боковой часовне. Джереми кивнул священнику, поджидавшему их с тяжелой связкой ключей. Тот сразу же открыл замок на решетчатой железной двери и впустил археологов внутрь. Джек зашел первым. За ним остальные. Они оказались в часовне Олд-Соулз — часовне Всех Душ — с огромным портретом лорда Китченера и скульптурой, изображающей Деву Марию с телом Христа. Джереми завел друзей за портрет так, чтобы никто не услышал их разговор, и присел на корточки спиной к статуе. Затем вытащил блокнот из сумки и, раскрасневшись от волнения, посмотрел на Джека:

— Ты рассказал мне по телефону об уникальных находках, о таинственной гробнице. Все это просто невероятно. Теперь мой черед удивлять!

— Давай, не томи!

— Весь вчерашний день я провел в Оксфорде, пытаясь разобраться с той зацепкой, о которой говорил вам накануне. Архивариус в колледже Бейллиол — мой давний приятель. Мы с ним вместе перерыли все неопубликованные документы, имеющие отношение к церкви Сент-Лоренс, и обнаружили бухгалтерскую книгу с расчетами по реконструкции церкви, проводимой сэром Кристофером Реном в 1670 году. Никто никогда не интересовался бухгалтерскими записями, потому что, судя по всему, книга должна слово в слово повторять давным-давно опубликованные счетные книги Рена. Но кое-что привлекло мое внимание, поэтому мы подробным образом изучили ее. Я говорю о приложении от 1685 года. После того как старый похоронный зал под церковью был расчищен, строители Рена вернулись, чтобы заложить его и заодно проверить прочность фундамента. Обнаружив за залом запертый на замок склеп, они взломали дверь, и один из каменщиков зашел внутрь.

Джек присвистнул от удивления:

— Так это же наш склеп! А известно, кто именно зашел туда?

— Прошло пять лет после завершения реконструкции церкви. Строители решили просто проверить, все ли в порядке. В приложении перечислены имена тех, кто в тот день оказался в похоронно зале: скульптор по камню Эдвард Пирс, каменщик Томас Ньюман, плотник Джон Лонгленд, лепщик по гипсу Томас Мид, сам Кристофер Рен, устроивший небольшую передышку от работы над собором Святого Павла. И еще один человек, о котором я никогда до этого не слышал. Иоганнес Деверет.

— Француз? — спросил Джек.

— Фламандец. Мой друг архивариус где-то вычитал его имя раньше. Мы быстро составили его краткий портрет: гугенот, протестант-кальвинист, в начале года сбежавший из Бельгии в Англию. В 1685 году французский король аннулировал Нантский эдикт, гарантировавший защиту протестантам.

— И что здесь такого особенного? — спросил Джек. — В лондонской строительной промышленности в то время работало очень много гугенотов. Лучшие плотники и столяры Рена были гугенотами. Например, широко известный резчик по дереву Гринлинг Гиббонс. Его работы есть и в соборе Святого Павла.

— Вот именно. Особенность Деверета — в его профессии, — продолжил Джереми. — Я сходил в библиотеку имени Бодлея через дорогу и, задав в поиске по каталогу имя Иоганнеса Деверета, нашел автобиографические записи. Он сам называл себя Musick Meister — музыкальным мастером. Очевидно, Рен нанял его по рекомендации Гринлинга Гиббонса, чтобы тешить младшего сына, Билли, который, как известно, был умственно отсталым. Деверет пел мальчику григорианские гимны.

— Григорианская музыка — апчхи! — это, случайно, не та самая традиционная музыка римской католической службы? — спросил Костас.

— Конечно, она, — подтвердил Джереми. — Интересное дополнение к нашей истории, правда? Гугеноты, как и англиканцы, отрицали принципы римской церкви. Впрочем, среди них были те, кто придерживался старых традиций чисто из эстетических соображений. Мне удалось выяснить, что Деверет был родом из потомственных музыкантов-григорианцев, живших во времена самого святого Григория — папы, который в VI веке формализовал григорианское пение или, как его еще называют, простой распев — хоровое церковное пение в унисон на неметрический текст без музыкального сопровождения. Не представляете, как я удивился, узнав, что сэр Кристофер Рен был без ума от этого пения. А потом вспомнил его архитектурные творения. Взгляните хотя бы на это место. — Джереми взмахнул рукой, имея в виду внутреннее убранство собора. — Разве оно похоже на строгий молитвенный дом протестантов? По великолепию и пышности Святой Павел может сравниться лишь с собором Святого Петра в Ватикане! — Джереми вытащил из кармана клочок бумаги. — Нашлась только одна цитата, раскрывающая религиозные убеждения Кристофера Рена. В молодости его поразил загородный дом одного из друзей. Он написал, что в том доме «набожность и благочестие прошлого века, исчезающие под натиском нечестивости и грешности нашего, нашли убежище, где добродетели не просто соблюдают, а лелеют». На самом деле никто всерьез не задумывался, что Рен мог быть тайным католиком. Но он, безусловно, не одобрял занудные пессимистические аспекты антикатолического движения Реформации.