Роберт Лоу - Оскал дракона

— Наверняка там ему было хорошо, — раздался чей-то хриплый голос, — потому что саамы — большие мастера пускать ветры.

На говорящего зашикали, и Воронья Кость продолжил свою историю.

— В конце концов наш несчастный ярл затосковал по родине, как любовник по своей любимой в разлуке, он отдал бы жизнь, чтобы вернуться. Тогда он покинул саамов, ни с кем не попрощавшись, оделся в тряпье провидца и отправился в долгое путешествие. Он испытал тысячи трудностей — умирал от голода, жажды и усталости, он встретился с тысячью опасностей — троллями, змеями и драуграми. И вот, со слезами на глазах он добрался до своей деревни. Ярл шел между домами, и его не никто не узнал, ведь он выглядел как обычный бродячий провидец.

Воронья Кость умолк, никто не издал ни звука, не вздохнул и не пошевелился.

— Конечно же, он был очень рад, что вернулся домой, и стал думать, как объявить всем о своем прибытии; как покаяться за свой глупый побег по такому пустяковому поводу, о котором уже никто бы и не вспомнил через день или два. И вот, он, размышляя, как лучше поступить, он проходил мимо одного дома и услышал голос девушки, которая спросила: «Мама, скажи, в какой день я родилась? Я вижу на улице бродячего провидца и хочу, чтобы он предсказал мне судьбу». Мать тут же ответила: «Дочка, ты родилась в тот вечер, когда пернул старый ярл». Как только он услышал эти слова, то как и в прошлый раз, пустился бежать, потому что люди запомнили, что в тот день он пернул, и будут помнить дальше.

Раздался громкий дружный хохот, даже Паллиг не смог сдержать смех. Он снял браслет с руки и великодушно бросил молодому Олафу, тот ловко поймал подарок. Голова скальда упала на грудь, словно увядший цветок, вся напыщенность разом с него сошла.

— Смешные истории, и рассказаны хорошо, — заявил Паллиг. — Если будешь продолжать в том же духе, я одарю тебя браслетом с другой руки.

Воронья Кость рассмеялся, искоса взглянул на меня, и я кивнул.

— У меня нет больше подходящих историй о пердунах, — сказал Олаф, обращаясь к собравшимся. Некоторые разочарованно заворчали, а Воронья Кость поднял вверх руку с браслетом.

— Я мог бы рассказать, как Тор ловил Мирового Змея, — произнес он медленно, пристально глядя на Паллига, откинувшегося на спинку кресла с той самой резьбой.

Паллиг неуверенно поерзал и поймал мой взгляд — мне хотелось, чтобы старое кресло засадило ему в зад занозу.

— Но мне кажется, — неторопливо продолжил Воронья Кость, — что историю о доблести и силе, сравнимой с силой Тора, лучше услышать, что называется, из первых рук. К счастью, здесь присутствует один побратим Обетного Братства, чью силу можно сравнить только с силой Тора.

После этих слов Финн поднялся со скамьи и раскинул руки как можно шире, словно хотел заключить всех в объятия, он повернулся и направо и налево, откуда раздавались и насмешки и приветствия; насмешки были негромкие, потому как многие слышали о бесстрашии Финна.

— Я Финн Лошадиная Голова из Скани, — объявил он и выпятил барсучью бороду. — От моего пердежа трясутся стены, а на мой член садятся драконы, словно птицы на ветку.

Я наблюдал за Паллигом, он покосился в сторону и кивнул трэллю, тот немедленно повернулся и вышел. Сейчас предстоит самое трудное, подумал я.

— Итак, Финн Лошадиная Голова желает помериться силой? — произнес Паллиг, гнусно улыбаясь, словно крыса в бочке. — Может быть, устроим борьбу на руках?

— Неужели с тобой, ярл Паллиг? — Финн произнес это с усмешкой, и Паллиг покраснеть и приподнялся с кресла. Затем он слегка расслабился и выдавил из себя улыбку.

— С моим лучшим воином, — объявил он, и словно по волшебству, этот человек вошел в зал, головы сразу повернулись к нему.

Все задержали дыхание и замерли.

Воин в кольчуге и шлеме был так высок, что ему приходилось пригибаться под балками. Великан нес топор с длинной рукоятью, это означало, что он из ближайшего окружения ярла. Топор он держал легко, будто ребенок палку.

— Стаммкель Зуб войны — объявил Паллиг, и зал наполнился восторженными возгласами его товарищей.

Паллиг взглянул на большое, плоское, каменное лицо Стаммкеля, с густой огненной бородой, перевязанной лентой, причудливый рельефный шлем великана был отделан серебром.

— Это Финн Лошадиная Голова из Обетного Братства, — продолжил Паллиг. — И он желает помериться с тобой силой в борьбе на руках.

Стаммкель хмыкнул и снял шлем, густая копна рыжих волос внезапно выросла на его голове кустом. Финн оглядел его с ног до головы и повернулся к Паллигу.

— Уверен, это какая-то ошибка, — сказал он. — Я думал, что буду бороться с его отцом.

Залу шутка пришлась по вкусу, все застучали по столам. Стаммкель, похоже, нахмурился и прищурился, было трудно разглядеть какие-либо эмоции на лице великана. Тем не менее, его голос прозвучал достаточно убедительно.

— Борьба на руках вряд ли будет честной с таким хилым соперником, — прогрохотал он, его взгляд из рыжей копны волос уперся прямо в лицо Финна. — Я бы поцеловал вместе с ним одну из Дочерей Одина, но боюсь, он испугается ее губ.

У меня засосало под ложечкой, потому что всё пошло не по плану. Но Финн даже не моргнул. В наступившей тишине Паллиг откашлялся.

— Пусть будет так, — сказал он.

Я заставил себя встать, ведь всегда надо что-то делать, пусть даже все пошло наперекосяк. Паллиг взглянул на меня в замешательстве.

— Сделаем ставку, — сказал я непринужденно. — Чтобы внести в поединок дополнительный интерес.

Зал взревел, наполнился радостными криками, люди застучали по столам в знак согласия, и поэтому Паллигу пришлось был согласиться, думаю, он уже начал подозревать ловушку, но пока еще не знал, куда поставить ногу, чтобы не попасться. Слишком поздно, подумал я — и захлопнул капкан.

— Если Финн победит, ты отдашь его мне, — сказал я, указав на Стирбьорна.

Паллигу уже слишком поздно было идти на попятную, и он перевел взгляд с меня на угрюмого юнца и обратно. Затем он уставился на Стаммкеля, тот сжимал огромный топор, словно медведь пчелиные соты в лапах. В конце концов Паллиг улыбнулся и уселся в мое старое кресло.

— А что получу я, если твой человек проиграет? — спросил он, и я, стараясь казаться спокойным, вздохнул и дотронулся до гривны ярла на своей шее. Пусть она покрыта царапинами и вся в зазубринах, но весила двенадцать унций серебра, причем без примесей; а еще это отличительный знак ярла, и не обычного, а ярла Орма из Обетного Братства. От такого приза Паллиг не мог отказаться. И я оказался прав — он облизал губы и объявил, чтобы в зал внесли Дочь Одина.

Избранный человек осторожно внес ее и замешкался. Я наблюдал, как он сдувает с нее пыль и паутину, было заметно, что ей уже давно не пользовались, видимо, потому что здесь присутствовал священник в коричневой рясе, который неодобрительно хмурился.