Александр Дюма - Габриель Ламбер

Прошло десять секунд, все это время я лежал с закрытыми глазами, но ничто не указывало на то, что произошло что-то новое.

Я вновь открыл глаза. Он по-прежнему стоял с петлей на шее, но, судя по цвету лица, это уже был не живой человек, а труп.

“Ну же!” — сказал я.

Он тяжело вздохнул.

“Папаша Шиверни!” — крикнул я, закрывая глаза и выбивая из-под него полено.

“На помощь! Помо…” — попытался крикнуть Ламбер, но голос застрял у него в горле.

Я почувствовал конвульсивные движения, от которых затряслось дерево, услышал что-то похожее на хрип… потом через минуту все стихло.

Я не решался пошевелиться, не решался открыть глаза и притворился, что сплю, поскольку заметил папашу Шиверни — Вы его знаете: это надсмотрщик, — направлявшегося в мою сторону; я слышал приближающиеся шаги; наконец я почувствовал сильный удар ногой в бок.

“А! Что случилось, где остальные?” — спросил я, оборачиваясь и делая вид, что просыпаюсь.

“А случилось то, что, пока ты спал, твой товарищ повесился”.

“Какой товарищ?.. О-о, правда!” — произнес я, словно совершенно не знал, что произошло.

Видели ли вы когда-нибудь повешенного, господин Дюма? Это безобразная картина. А Габриель был особенно ужасен. Надо полагать, он сильно дергался: лицо у него было страшно искаженное, глаза выпучены, язык высовывался изо рта, а сам он обеими руками вцепился в веревку, словно пытался взобраться по ней вверх.

Кажется, мое лицо выражало такое удивление, что все поверили в мое неведение и непричастность к делу.

К тому же, пошарив по карманам Габриеля, там нашли записку, которая полностью снимала с меня всякие подозрения.

Труп вынули из петли, положили на носилки, и нас обоих отвезли в лазарет.

Потом пошли предупредить инспектора. Все это время я сидел рядом с телом моего напарника, к которому был прикован цепью.

Через четверть часа пришел инспектор; он осмотрел труп, выслушал доклад папаши Шиверни и допросил меня.

Затем он собрал всю мудрость, на которую был способен, и вынес приговор:

“Одного — на кладбище, другого — в карцер”.

“Но, господин инспектор!..” — воскликнул я.

“На две недели”, — сказал он.

Пришлось замолчать.

Я боялся, что наказание удвоят: такое обычно случается, когда протестуешь.

Меня отсоединили от трупа и посадили в карцер, где я пробыл две недели.

Когда я оттуда вышел, меня спарили с Рваным Ухом, славным малым, Вы его не знаете, — этот, по крайней мере, разговаривает.

Вот, господин Дюма, все подробности, которые я передаю Вам с полным уважением, уверенный в том, что это доставит Вам удовольствие. Если я в том преуспел, напишите, пожалуйста, нашему доброму доктору Ловерню и попросите его передать мне от Вашего имени фунт табаку.

В октябре 1842 года я снова проезжал через Тулон.

Я не забыл странную историю Габриеля Ламбера, и мне было любопытно узнать, действительно ли события развивались так, как описал их Отмычка.

Поэтому я собирался нанести визит коменданту порта.

К сожалению, он был заменен другим человеком.

Однако его преемник прекрасно принял меня, и, так как в ходе беседы он спросил, не может ли быть мне в чем-либо полезен, я признался ему, что визит мой был не совсем бескорыстным: мне хотелось бы узнать, что сталось с каторжником по имени Габриель Ламбер.

Он тотчас же вызвал своего секретаря. Это был молодой человек, которого он привез с собой в Тулон всего лишь год тому назад.

— Дорогой господин Дюран, — сказал он ему, — поинтересуйтесь, пожалуйста, по-прежнему ли находится здесь осужденный Габриель Ламбер. Потом возвращайтесь к нам и расскажите, что он делает и что есть в записях, касающихся его.

Молодой человек вышел и десять минут спустя вернулся, держа в руках раскрытую книгу записей.

— Пожалуйста, сударь, — сказал он мне, — возьмите за труд прочесть эти несколько строчек, и вы будете полностью удовлетворены.

Я сел за стол, куда он положил регистрационную книгу, и прочел:

«Сегодня, пятого июня одна тысяча восемьсот сорок первого года, я, Лоран Шиверни, надзиратель первого класса, делал обход дровяного склада во время часа отдыха, предоставляемого осужденным ввиду сильной дневной жары, и обнаружил Габриеля Ламбера, приговоренного к пожизненным каторжным работам, повесившимся на шелковице, в тени которой спал или притворялся спящим его напарник по цепи Андре Тульман, по прозвищу Отмычка.

При виде такой картины я первым делом разбудил этого последнего, который выразил крайнее удивление происшедшим событием и заявил, что никоим образом к нему не причастен. И действительно, после того как повешенный был вынут из петли, его обыскали и нашли записку, которая полностью снимала всякую вину с Отмычки.

Однако осужденный был известен своей чрезвычайной трусостью, и представляется, что ему было трудно повеситься без помощи своего напарника, с которым он был связан цепью длиной всего лишь в два с половиной фута, поэтому я имел честь предложить господину инспектору отправить Андре Тульмана, по прозвищу Отмычка, на один месяц в карцер.

Ниже были приписаны другим почерком еще две строчки, под которыми стоял простой росчерк:

«Захоронить сегодня вечером поименованного Габриеля Ламбера и тотчас же отправить на один месяц в карцер вышеупомянутого Отмычку.

Я сделал с этого протокола копию и, не меняя в ней ни строчки, предлагаю ее своим читателям, так что они получат подтвержденную письмом Отмычки полную и естественную развязку истории, которую я только что им рассказал.

Добавлю только, что я восхищен проницательностью почтенного надзирателя Лорана Шиверни, догадавшегося, что в ту минуту, когда был найден труп Габриеля Ламбера, его напарник Андре Тульман лишь притворялся спящим, а не спал.

Повесть «Габриель Ламбер» («Gabriel Lambert»), заглавный герой которой, бедный и малодушный простолюдин, наделенный редкостным даром каллиграфии, в погоне за богатством стал фальшивомонетчиком и присвоил себе дворянский титул, предал любимую женщину и закончил свою жизнь на каторге; действие ее происходит с мая 1835 г. по октябрь 1842 г.; впервые публиковалась в газете «Хроника, обозрение большого света» («La Chronique, revue du monde fashionable») с 15.03 no 01.05.1844; первое отдельное издание: Paris, H. Souverain, 2 v.