Владимир Зарвин - Иголка в стоге сена

Мысли о тех препятствиях, что возвела меж ними судьба, сменялись раздумьями о невеселом положении, в коем Бутурлин оказался из-за подозрительности Воеводы.

Всеми силами своей крепкой натуры он хотел доказать Каштеляну и Королю непричастность Москвы к убийству Корибута, но не знал, как это сделать.

Единственным человеком, чьи слова сейчас имели бы вес, был чудом выживший душегуб Волкич, вероятно, притаившийся где-то в глухой чащобе.

Впрочем, тать мог и не прятаться в лесу. Быть может, он давно выбрался тайными тропами за пределы Литвы и теперь в безопасности радуется тому, как лихо обвел вокруг пальца всех своих преследователей?..

…Еще хуже было сознавать, что где-то поблизости рыщет другой хищник, в сером плаще, коварный и неуловимый.

Что, если ему мало смерти королевского посланника, и сейчас он готовит новый удар, призванный разрушить мир между Унией и Москвой? А он, Бутурлин, не может ни помешать его намерениям, ни предупредить об опасности своего Государя!..

— Видишь, как все обернулось, — донесся до него сквозь пелену отчужденности слегка насмешливый голос Газды, — ты, видать, и помыслить боялся о том, что тебя так любят!

— Только вот что мне делать с сей любовью? — грустно усмехнулся Бутурлин. — Она — католичка, дочь магната, ее родня — королевские кумовья. А у меня нет иного богатства, кроме доброго имени, коня и сабли. Впрочем, коня я потерял, а саблю у меня отнял Воевода!

— Доброе имя — тоже немало, — возразил Газда, подбросив остатки угля в жаровню, — многие и этим похвалиться не могут, а цену себе набивают!

Будь ты холопом, тебе бы и впрямь ничего не светило, а раз уж ты боярин, то как знать…

…Я когда Европу ихнюю проезжал, немало историй слыхивал, как бедные рыцари за доблесть получали титулы от королей и на богатых наследницах женились! Может, и тебе повезет. Кое в чем уже повезло. Такая девица тебя полюбила! И видом хороша, и душа у нее живая, не черная.

Даром, что княжеского рода, а за меня, схизматика да разбойника, перед Воеводой вступилась. Так-то, брат!

В придачу ко всему, голова у нее хорошо варит: вспомни, как лихо она задумала наш побег! Ей-богу, напрасно ты отказал девчонке; будь ты менее благороден, мы бы уже в схроне грелись и зелено вино попивали!

— Где бы ты взял зелено вино? — улыбнулся Дмитрий, видя, что Газда откровенно дурачится.

— Как откуда? — поддельно удивился казак. — У Воеводы бы потребовал в уплату за то, что морил нас здесь трое суток! Знаешь, какие бы он сделал глаза, когда я бы у него мех с лучшим в Самборе вином запросил?!

— Боюсь, его бы хватил кондратий! — неожиданно для себя самого развеселился Бутурлин. — Ты бы, верно, потребовал, чтобы Воевода его тебе своими руками подал?

— А то как же! — расхохотался Газда. — Я на меньшее не согласен!

Они долго и дружно смеялись, как могут смеяться люди, знающие цену жизни и смерти, испытавшие боль потерь и научившиеся ценить каждое мгновение, отпущенное им судьбой.

Польские стражники за дверью недовольно ворчали, тщетно пытаясь понять причину столь неожиданного веселья. Но обращаться за объяснениями к узникам не спешили: те могли потребовать угля для жаровни или, чего доброго, провизии, обещанной Воеводой и уже наполовину истребленной самими не слишком добросовестными жолнежами.

Им было проще не замечать доносящегося из башни хохота, подъедая в теплой караулке предназначенное для узников жаркое.

— Знаешь, а ведь княжна права! — произнес, наконец, перестав смеяться, Газда. — Сидя здесь, нам не свершить ничего путного. Не знаю, что ты себе надумал, а я решил бежать отсюда, не дожидаясь панской милости!

— И как ты собираешься выбираться из сего склепа? Сам ведь говорил, что улизнуть отселе невозможно…

…- Если только кто-нибудь не спустит сверху веревку, — заговорщически подмигнул казак московиту. — Ты, брат москаль, похоже, забыл о моих побратимах. А они обо мне не забыли. Погляди-ка вверх!

Бутурлин поднял глаза и увидел растрепанный конец веревки, свисающий откуда-то сверху. Там, на перекрестии толстых балок, поддерживающих крышу, копошились две почти неразличимые в темноте фигурки Тура и Чуприны.

Это могло показаться чудом, но побратимы Газды умудрились отыскать своего товарища, взобраться по отвесной башенной стене и никем не замеченными проникнуть в охраняемую темницу.

— Ну что, брат москаль, унесем отсюда ноги, покуда ляхи доедают наш ужин? — хитро усмехнулся, поймав качающийся канат, Газда. — Хватайся первым за веревку!

— Нет, брат, полезай один! — покачал головой Бутурлин. — Ты и так уже достаточно пострадал из-за меня. Я же останусь здесь.

— Эй, москаль, не дури! — вышел из себя Газда. — Ты что, хочешь, чтобы я бросил тебя на растерзание ляхам?

— Если я убегу вместе с тобой, Воевода уверится в том, что я — московский лазутчик и убийца Корибута, по-воровски сбежавший, не дождавшись королевского решения. Тот, кто считает себя правым, не бежит от суда!

— Да что за блажь на тебя нашла?! — не на шутку рассердился казак. — Воевода потащит тебя на дыбу уже за то, что ты дал мне уйти! И скажет при этом, что ты отправил Московскому Князю гонца с донесением, а сам остался здесь, чтобы и дальше отводить подозрения от Москвы!

Впервые за время их споров Дмитрий не нашел слов для возражений. Да, Газда был прав, именно так бы и рассудил Воевода.

— И ведь возразить старому ляху будет нечего! — продолжал наступать казак. — Единственный способ уверить его в непричастности Москвы к смерти Князя — это изловить и привести в Самбор живого Волка!

И сделать это до того, как он и его хозяин в сером плаще не свершили нового зла на кордоне между Московией и Литвой! Только вот как ты поймаешь татя, сидя под замком, в темнице?

Бутурлин промолчал, поскольку Газда и здесь был прав.

— Слушай, боярин, — горячо зашептал казак, склоняясь к самому уху московита, — останешься сидеть здесь — только лишний грех на мою душу положишь, а убежишь со мной — помогу тебе изловить Волка!

На замковой стене едва слышно перекликались часовые. Скоро начнется смена караула, и тогда новые стражи, принявшие пост у входа в темницу, непременно наведаются к узникам. Ждать, и впрямь, было нечего. Не тратя время на раздумья, Дмитрий ухватился за веревку.

Эвелина бежала по заснеженному лесу сквозь кромешный мрак и вой взбесившейся метели. Ужас гнал ее прочь от страшного места, где нашли смерть самые близкие ей люди — отец и Магда.

Их растерзало мерзкое чудище с когтистыми птичьими лапами, драконьим хвостом и оскаленной волчьей пастью, с пылающими, точно угли, глазами.

Крови убитых чудищу оказалось мало, и оно бросилось в погоню за княжной сквозь чащу и бурелом. Девушка уже чуяла за спиной смрадное дыхание хищника, слышала скрежет мерзкой чешуи о стволы деревьев.