Трофим Борисов - Портартурцы

— Только на время! — воскликнул Стессель. — Прошу вас, господа морские офицеры, помнить, что мы приложим все усилия задержать врага подальше от крепости. Берегите пушки, снаряды, людей для эскадры. Мы здесь только ради нее и будем умирать за нее.

4

Пятьдесят мин заграждения были готовы для установки, но адмирал Витгефт медлил с распоряжением. Командир «Амура» нервничал, боясь упустить дни хорошей погоды. Вечером тридцатого апреля небо стало хмуриться. Витгефт вызвал командира минного транспорта и долго говорил с ним:

— Главное, чтобы вас никто не видел. Завтра, по моим предположениям, должна быть хмурая погода. Учтите, не нужно делать того, что заранее обречено на неудачу.

С утра первого мая была мгла. «Амур» вышел из гавани и вскоре скрылся с глаз. Мины были поставлены.

В 8 часов утра 2 мая с юга показались три японских броненосца в сопровождении двух крейсеров и посыльного судна. Сначала неприятельские суда прошли в двенадцати милях от берега, а затем в 9 часов повернули обратно. С Электрического утеса заметили, что неприятельские броненосцы и крейсера в 10 часов 10 минут стали перестраиваться. Вскоре под носом броненосца «Яшимо» произошел взрыв, и накренившееся судно стало относить течением в сторону. К нему медленно приближался адмиралтейский броненосец «Хатсузе». И около этого гигантского судна поднялся высокий столб дыма. Через минуту «Хатсузе» затонул. Японские суда открыли беспорядочную стрельбу в воду, видимо предполагая, что причиной гибели «Хатсузе» и серьезной аварии «Яшимо» была подводная лодка.

Гибель лучшего японского броненосца водоизмещением в пятнадцать тысяч тонн обрадовала русских моряков. По всем кораблям разнеслась молва о непосредственном участии в этом деле нового командующего флотом, о его толковых инструкциях и терпении, с которым он ждал пасмурного дня. И всем захотелось сделать для флота что-нибудь существенное, чтобы загладить те колкие замечания, которые часто посылались по адресу осторожного адмирала.

Второе мая было несчастным днем для японского флота. Крейсер «Иошимо» столкнулся с «Касугою» и пошел ко дну; еще один крейсер затонул от мины в бухте Кер; потерпевший аварию «Яшимо» не достиг берегов Японии. Японцы растерялись и с этого дня стали вести себя весьма осторожно и на море и на суше.

Между тем и у нас дела были не блестящими. Ремонт броненосцев шел туго. Порт-Артур не имел хороших мастерских и дока. И все стали жалеть, что эскадра не во Владивостоке.

В первой половине мая к Витгефту поступали поздравительные телеграммы по поводу умело поставленных минных заграждений. Но он не ликовал и по-прежнему действовал осторожно. Он не верил в себя и оттягивал выход эскадры в море.

«К сожалению, пока не будет очищен вполне безопасный проход судам от набросанных японцами мин, немыслимо что-либо предпринять. Миноносцы получил неисправными к походам. Исправных не более пяти в каждом отряде. Привожу остальные в порядок». Так писал Витгефт на север.

5

Сдача Киньчжоу и паническое отступление спутали карты, заставили моряков призадуматься. Суда, вследствие повреждений, а также плохого ремонта машин, потеряли свою обычную скорость. Было мало снарядов. Часть пушек сняли для береговых укреплений. В активные действия флота большинство командного состава не верило. У русских не было преимущества над японцами, а без него требовались гениальность судоводителя или смертельная атака.

От Витгефта не ускользнуло общее пораженческое настроение. Он часто задумывался и не мог решить, на что будут способны его подчиненные, если кинутся в неравный бой. С другой стороны, на адмирала напирало общественное мнение в лице офицеров сухопутной обороны: никто из них не думал, что флот здесь только для того, чтобы стоять в маленькой и мелководной бухте.

Витгефт старался отстранить указующую руку наместника Алексеева и в своих рапортах выражал коллективную волю командиров эскадры: не выходить из бухты для открытого боя. Но 14 мая наместник телеграфировал Витгефту: «Воздержитесь от дальнейшей передачи пушек на берег ввиду скорой готовности судов и не посылайте «Аскольда» и «Баяна» во Владивосток».

В своих ответах наместнику командующий эскадрой мало говорил о флоте, а больше о делах сухопутной армии: «Военные сдали после однодневного боя Киньчжоускую позицию, которую обстреливали четыре японские канонерки. В Талиенване блестяще обстреливал японцев «Бобр» (под командой капитана 2-го ранга Шельтинга), прошедший туда ночью под конвоем миноносцев «Бурного» и «Бойкого» и трех катеров. Одно орудие Кане (из числа двух, сданных с эскадры) осталось в Киньчжоу не установленным. Я не знал, что там не было орудий против японских лодок. Вообще позиция оказалась плохо подготовленной. Я не считаю себя вправе входить в оценку действий командующего сухопутными силами, тем не менее не ожидал столь быстрого оставления Киньчжоуской позиции».

В другой телеграмме наместнику Витгефт писал: «На совещании флагманов и командиров 14-го мая, ввиду падения Киньчжоу, решено помогать защищать Артур до последней крайности, после чего выйти в море «Цесаревичу», «Ретвизану», «Севастополю», «Полтаве», «Пересвету» и крейсерам. На берегу останется тридцать шестидюймовых орудий, пятьдесят семидесятипятимил- лиметровых и пятьдесят остальных».

Создалось невиданное в истории положение: моряки боялись выходить в море. Сухопутное начальство осажденной крепости не понимало поведения адмирала. Генералы прекрасно сознавали критическое положение, но все же очень часто напоминали Витгефту о выходе из Артура.

«Ввиду всякой случайности флоту надо, защищая крепость, готовиться к последней крайности: выйти в море для решительного боя», — телеграфировал наместник 19 мая.

Получив эту телеграмму, Витгефт 22 мая провел новое совещание с сухопутными генералами.

Комендант крепости генерал Смирнов долго и убедительно говорил, что внутренний рейд Порт-Артура становится непригодным для флота. Вход может быть закрыт брандерами, забросан минами. Прежде чем выйти из гавани, приходится терять полдня на траление мин. А там ночь, которую небезопасно проводить, как на внешнем рейде, так и в открытом море. Поэтому Смирнов предлагал, не откладывая, уйти флоту во Владивосток.

Генерал Фок говорил долго и путано:

— Броненосным судам надлежит выйти на внешний рейд и там продержаться до октября, то есть до прихода балтийской эскадры. В бухте оставаться скоро будет опасно. Как только неприятель установит осадные орудия, он будет обстреливать бухту и нанесет непоправимые разрушения в верхних частях кораблей. Особенно безвыходное положение флота будет после взятия японцами Высокой и Дагушаня.