Трофим Борисов - Портартурцы

— Нет укрытий хотя бы для противоштурмовых пушек, — добавил артиллерийский офицер. — При первой же бомбардировке все наши орудия будут расплющены.

— Да к тому еще мостик через ров слишком высок и на видном месте, над сводом казарм мало земли, в казематах и казармах нет приспособлений для вентиляции и, что всего ужаснее, на форту нет бетонных цистерн для хранения воды, — проговорил комендант форта. — Все это вызывает досаду. Но! — выкрикнул он, — мы обязаны и перед родиной и перед солдатами, которых ввели сюда, принять самые срочные меры. Форт — дрянь, но он будет стоять до конца осады и никогда не сдастся. Не думайте, что только мы с вами обездоленные: к вашему сведению, и на других фортах не лучше.

— Николай Степанович, вы слышали, что наши старшие офицеры не особенно уверены в неприступности Артура?

— Знаю, — ответил Резанов. — Генерал Смирнов после первых японских снарядов несколько дней тому назад сказал, что крепость может продержаться месяца четыре: месяца два японцы-де будут сбивать наши батареи, а два месяца штурмовать. Срок большой. За это время подойдет Куропаткин и оттянет осадную армию, а там, смотришь, и экономические затруднения у Японии будут.

— Это предположение чрезвычайно проблематично. Англичане, да и некоторые другие государства, поддержат японцев. Пушек, пулеметов, снарядов у них достаточно, — заметил Злобинский.

После начала тесного обложения прошло две недели. Японцы все эти дни были заняты обхватом наших флангов. Особенную деятельность они проявили в боях за обладание горами Сяогушань и Дагушань. С этих высот можно было прекрасно наблюдать за врагом на восточном фронте и обстреливать его при попытках установить батареи с осадными пушками. С гор был прекрасно виден тыл третьего форта. Это должно было бы натолкнуть инженеров и генералов на мысль об их сильном вооружении и постройке форта хотя бы на одной из вершин. Но горы почему-то не были укреплены.

3

Солдаты любили Резанова. Как начальник это был строгий и неумолимый человек, но проявлял он только справедливую настойчивость. Каждый стрелок знал, что приказание капитана должно быть исполнено в срок и с тщательностью, которую он внушал.

— Их два сапога — пара: капитан Резанов и ефрейтор Егоров, — говорили старые солдаты. — Кабы они были всегда вместе, нам бы тогда спать спокойно: они уж доподлинно сказали бы, кого и когда обстрелять или на штыки взять.

К первым числам августа форт № 2 оборудовали. К этому времени Дагушань и Сяогушань пали.

— Теперь держись, — сказал Резанов офицерам. — И второй и третий форты с их дворами — открытая площадка. Меткости в стрельбе японцы достигнут необычайной. У них не будет ни одного перелета или недолета. Стрельба будет корректироваться с фланга. Мы же на месте, мы не двинемся.

1

Японцы обстреливали город, левый и правый фланги. Были и штурмы, но второй и третий форты жили своей размеренной, хотя и тревожной, жизнью. Траншеи, окопы, редуты, люнеты укреплялись и все более и более вселяли надежду в их неприступность. Генерал Кондратенко часто осматривал укрепленную линию, беседовал с офицерами и солдатами. Он был озабочен и нервничал. Его поразила нерешительность морских офицеров, вернувшихся 28 июля обратно в Артур. «Что они будут тут делать — эти дорогостоящие суда? — часто задавал себе вопрос Кондратенко. — Не пошли на таран. Не использовали до конца положение, чтобы нанести глубокие повреждения врагу, хотя бы и ценой своей гибели. Утопить суда нужно было там, далеко в море, а не вводить их для этого сюда — в грязную лужу, где их не сегодня, так завтра расстреляют».

Тревожное состояние генерала заметили окружающие его офицеры. И чем больше он волновался, тем внимательнее прислушивались к его словам. Атмосфера была напряженной до предела. Передвижки врага, бессилие нашей артиллерии сбить неприятельские батареи заставляли каждого призадуматься. Все ждали генерального штурма. Японцам выгодно было взять Артур в первые дни августа, пока подбитая эскадра не оправилась и не сделала новую попытку к прорыву во Владивосток.

День четвертого августа проходил спокойно. Гарнизон второго форта, как всегда, проводил работы по усилению укреплений. За последнюю неделю форт нельзя было узнать. С правой стороны дворика был устроен окоп на два пулемета, а в середине дворика укрытие, под которым стояли две полевые пушки. Пулеметы и пушки предназначались для обстрела подступов к Куропаткинскому люнету.

Генерал Кондратенко обошел все уголки форта. Он долго рассматривал добавочные сооружения и в конце концов одобрил их. Стрелки впервые видели генерала так близко.

— Во всякую щель свой нос сует. Не боится, что по наковальне ходит. Егоров, что ты не предупредишь их превосходительство? — смеялся Пестов.

— На холодной наковальне и бутылочку спокойнехонько распить можно, — ответил Егоров.

— Что, борода, выкусил? — засмеялись солдаты.

Кондратенко подошел к группе солдат и, поздоровавшись, спросил:

— Форт-то поди лучше, чем открытые окопы?

— Без форта вольготней, ваше превосходительство.

— Это почему же?

Солдаты отвечали сбивчиво, отрывочными фразами. Но генерал понял, что открытое поле им нравится больше за далекую видимость и что в полевой обстановке каждый стрелок чувствует себя более самостоятельно. При орудийном обстреле по окопу можно передвигаться, а здесь все в куче. Может, для артиллеристов и нужны такие казематы, но стрелкам по душе поле.

— Воевали вы неплохо в поле. Такую же храбрость проявите и здесь, — сказал генерал стрелкам. — Будьте спокойны и работайте уверенно. Нас поддержат тяжелые пушки порт-артурских укреплений. Мы всегда будем с вами. Отбивать врага будем вместе и умирать будем вместе.

2

Ночь с пятого на шестое августа была ясная. Егоров стоял на часах с Пестовым. Бородач мурлыкал что-то из духовных мотивов, а Егоров смотрел на звездное небо и старался разгадать, отчего семь звезд Большой Медведицы, которые в народе зовут «Ковшом», под утро опрокидываются.

— Скоро рассвет, — печально проговорил Пестов. — У нас, дома, будут вставать и встречать праздник.

— Да, сегодня преображенье. Люблю я деревенские праздники, — отозвался Егоров.

— Служба в церкви торжественная. Плоды будут освящать.

— Не за службу церковную я люблю праздники, а за то, что в праздники любви у людей друг к другу больше.

— Чем-то нас япоша пожалует сегодня…

— Хорошего не жди. Вот-вот начнет громыхать.

— А что, Егоров, тебе на самом деле не страшно или ты притворяешься?

— Ты, дядя Пестов, ходил весной через реку по рыхлому льду?