Трофим Борисов - Портартурцы

— Приходилось, особенно к святой, когда торопился с заработков.

— Мог ты провалиться и утонуть?

— С другими случалось, ну, и со мной могло.

— То-то вот и оно. На войне мы все равно что весной по рыхлому или осенью по тонкому льду идем. Можно пройти, можно и булькнуть. Например, если у тебя страх, а у меня его нет. Разорвалась шрапнеля… Меня убило, а ты остался. Или наоборот. Подумай. Ни страх и ни бойкость от случайной пули не спасут. Но страх мешает опасность рассмотреть. Когда дрожит сердце — далеко не увидишь. А нам нужно глаз незатуманенным держать, тогда легче сохранить себя от человека, что в тебя из винтовки метит или хочет штыком пырнуть. Пробовал кому-нибудь подолгу в глаза смотреть? Вот так она, смерть, на нас смотрит. И тут-то, брат, чей зрачок выдержит. По нашим годам смерти не время брать нас. Ты и гляди ей в глаза прямо, не дрожа: врет, свернет, уйдет в сторону…

На рассвете глухо прозвучал выстрел. Пестов и Егоров прислушались. Позади третьего форта разорвалась первая неприятельская граната.

— С праздником япоша поздравляет, — сказал Пестов.

— Снаряду трудновато по воздуху пролететь. Гудит, люлюкает, а пулька свистнет, как птичка, и нет ее.

Второй снаряд пролетел правее и упал в тылу форта № 2. Затем вдруг раздался взрыв на первом редуте, совсем рядом. Пестов и Егоров вздрогнули и переглянулись. Секунды две спустя в воздухе резко прозвучал залп неприятельской батареи, укрывшейся в складках Волчьих гор:

— Смотри, а я побегу скажу дежурному, — крикнул Пестов.

Егоров отошел от колеса орудия, у которого стоял, и придвинулся плотно к стенке из мешков. По всему неприятельскому фронту, насколько мог видеть Егоров, мелькали огни неприятельских батарей. Но снаряды сыпались только по линии нашего правого фланга от батареи лит. А до укрепления № 3. От первых снарядов, неожиданно обрушившихся на восточный фронт, не только люди, но и земля вздрогнула. Вслед за этим началась непрерывная канонада. Еще не успели артиллеристы стать на свои места, в боевой порядок, как вокруг форта упал град разнокалиберных снарядов. Осколки с визгом пролетели через голову Егорова и ударились о мешки, выложенные поверх сводов казематов. На дворе посыпались мелкие камни, начал оседать песок, за ним потянулась струйка удушливого дыма. Егоров взглянул в амбразуру и увидел, как кипела земля на первом и втором редутах. Над третьим фортом стояло сплошное облако из пыли и дыма.

Прибежавшие артиллеристы и дежурные части прижимались к стенкам и прятались в ниши.

Несколько снарядов упало на дворик форта, ударившись о камни и бетон, они разорвались на тысячи мелких и больших кусков. Оглушающий треск заставил всех закрыть глаза и втянуть головы в плечи. До слуха Егорова донеслось несколько вскриков, кто-то невдалеке застонал.

— Всем, кроме часовых и артиллеристов, в казематы, — раздалась команда.

Канониры имели укрытие рядом с орудиями, и потому они остались на месте. Снаряды стали падать дальше. На форту вздохнули свободнее. Но это продолжалось недолго. Егоров видел, что опасность наползала сзади, с тылового рва форта. Неприятель постепенно уменьшал угол прицела. Наконец, первый десяток бризантных бомб хлестнул по форту, а вслед за этим, со стороны гласиса, ударил град шрапнели. Сила огня нарастала, попадания участились. Заграждения из мешков падали, придавливая стрелков. Бойницы форта и ближайших к нему укреплений с каждой минутой теряли свой боевой вид. В бруствере левого фаса образовалась брешь.

Вершина Большого Орлиного Гнезда курилась, как вулкан; морские орудия, стоявшие на ней, отвечали резкими выстрелами, похожими на чудовищный удар бичом. Около девяти часов Большое Орлиное Гнездо замолкло. Перестали четко отвечать врагу Малое Орлиное Гнездо и Заредутная батарея.

Егоров видел, как все вокруг него притихли. Орудийная стрельба мешала сосредоточиться и действовать так, как требовал устав службы. Капитан Резанов неожиданно появился среди артиллеристов и стрелков, отдавая тем и другим распоряжения. Он требовал неусыпного наблюдения за фронтом неприятеля:

— Не прозевайте передвижек врага. Наше дело бить по живым японцам, а не по их пушкам.

В клубах пыли и дыма, поднимавшихся кверху, солдаты иногда успевали рассмотреть только поблескивающие очки капитана. Когда Резанов с особой горячностью бросался в опасные места, стрелки хватали его за плечи и оттаскивали от бруствера.

— Куда вы, ваше скородие, сшибет.

Отчаянные выходки коменданта давали положительные результаты. Солдаты воочию убеждались в том, что смерть на войне — это дело случая.

Как ни старались стрелки уловить движение неприятельских колонн, им ничего не удалось заметить: пыль и дым все время накатывались на них. Снаряды шлепались перед бойницами, заставляя солдат спускаться на дно траншеи; свинцовые пули шрапнелей барабанили по оголившимся козырькам. С места хорошо был виден первый редут. На нем не осталось живого места. Оттуда уносили раненых и убитых.

Во время перебежки от бруствера к казарме Пестова ранило осколком снаряда. К Егорову послали Родионова. С сильно бьющимся сердцем уселся он в нишу и вопросительно взглянул на товарища.

— Ну, будем с тобой играть в прятки. Будь сторожким, не зевай. Сиди смирно… Жди… Сейчас долбанут большими.

Прошло несколько секунд, а может, целая вечность, — Родионов не помнит. Страшный треск оглушил его. Посыпались камни, где-то хлопнула доска. Из разорванных мешков посыпалась земля.

— Теперь опять жди. Другая музыка будет… Потоньше…

Родионов отупело смотрел на Егорова и не понимал ни слова. Он еще не пришел в себя от первого взрыва, как вдруг по всему фронту ударил свинцовый дождь.

— Пора, вставай!

Егоров схватил товарища за руку, и оба подползли к амбразурам.

— Смотри вперед. Видишь — это все японские-пушки стреляют, а нам нужно смотреть за ихней пехотой, чтобы невзначай не навалилась. Там вот, немного впереди, наши редуты, но от них ничего, кажись, не осталось. Туда и вдарят косоглазые. Это будет первая ихняя ступенька. Айда обратно, а то сейчас опять тяжелые прилетят.

По форту били две батареи: одна — осадочных гаубиц, другая — полевых орудий. Стреляли они залпами через определенные промежутки времени. Форт, выждав, пока наступит удобный момент, бросал свои ответные снаряды в сторону неприятеля.

В этот день, шестого августа, выяснилось, что мы слабо подготовлены к отражению неприятельского артиллерийского огня. Все преимущества были на стороне японцев. Пушки скрывались в складках местности, а в случае обнаружения батарей орудия могли передвигаться. Японцы расходовали снаряды без оглядки на запасы.

В полдень наступило затишье. И тогда солдаты и офицеры второго форта узнали, что на Большом Орлином Гнезде убит командир батареи мичман Вильгельмс и подбиты обе пушки Кане. Не лучше было с пушками и на других батареях. На форту № 3 японцы подбили все орудия.