Трофим Борисов - Портартурцы

— Готово, сестрица, — услышала Варя голос молодого стрелка. — Осколком меня ударило у левого плеча. Я целюсь в амбразуру, а недалече снаряд разорвало.

— Поменьше разговаривай. Подходи ближе. — Взглянув на раненого, Варя вспыхнула густым румянцем. Белое плечо с нежной кожей в полумраке каземата казалось мраморным. Повязка из антисептического бинта лежала правильными рядами с помочами через плечи. Груди молодой женщины свисали поверх повязки.

— Как же это так? — смущено заговорила Варя. — Кто перевязывал?

— Мой муж. Он сейчас в окопах. И я бы осталась там, да рука онемела. Не держит винтовку. Муж-то сказал, рана пустяшная, кожу содрало да немного мясо зацепило, а саднит. Осколок-то поди фунтов пять был…

Варя вдруг оживилась. Тяжесть, которая угнетала ее весь день, мгновенно исчезла. Она не одна. Есть героини почище ее. Они уже нашли то, что искали, и разделяют с любимыми горькие дни осады.

— Надо все-таки посмотреть. Наложим компресс, примочку, — спокойно сказала Варя и твердой рукой начала разматывать бинт. — Как вас звать?

— Пелагея Семеновна Заречная.

Касаясь руками нежной женской кожи, видя перед собой прелестный профиль русской красавицы, которую она встретила в этой ужасной обстановке, Варя не могла удержаться: горячие слезы скатились из глаз на плечо раненой.

— Вы что это, сестрица? — нежно и участливо спросила Пелагея.

— Так неожиданно — женщина на позиции… уже нашла своего мужа. Борется вместе с ним.

— А вы разве еще не нашли?

— Нет, нет, не мужа я не могу найти… — Слезы беспрерывно лились из глаз Вари. Она их не вытирала, продолжая проворно работать руками.

— Успокойтесь, найдется. Кто он? А может быть, он здесь? — говорила Пелагея, при каждой возможности поглаживая руки Вари.

— Артиллерист он второй полевой батареи. Говорят, стоит она тут где-то.

— Верно! — воскликнула Пелагея. — Над нами, рядом. От нее нам всегда помощь. Чуть что японцы зарвутся— лапэровцы по ним шрапнелью. Иду я дня три тому назад из города, один из них на двуколке снаряды везет. Догнал, поговорили… Полный карман мне жареных бобов насыпал. «Кушай, говорит… Это вместо семечек». Иркутский он.

— Подковин, — задыхаясь, воскликнула Варя.

— Может и так… В сутолоке да грохоте не остаются имена в памяти. А лицо хорошо помню. Верхняя губа чуть-чуть вздернута. Глядит как будто исподлобья, а ласково… Лицо у него оспенное. Не сильно, а есть…

— Он! — шепотом сказала Варя.

— Я же и говорю вам… Ты теперь не сумлевайся. Найдем. Пойду с тобой и покажу дорогу на батарею, а то к ихнему обозу, где батарейные кони стоят… Обстрел кончится — и на горку подняться можно.

Бомбардировка третьего укрепления утихла. Японцы усилили обстрел третьего форта и всей линии правее его. Окончив перевязку раненых, Варя и Пелагея пошли на Курганную батарею.

— А я вот свыклась с этой жизнью и воюю вместе с Колей. Сердце у меня теперь спокойное и на душе радостно… А сразу после объявления войны испугалась я. Жутко стало и не могла я ни есть, ни пить, ни спать. Тянется сердце к Николаю, а он далеко. Писем не дождешься. Измучилась я, да и родные мои и Колины со мной замаялись. И сказала я: поеду на позицию. Тут как раз получили письмо, что полк ихний около Порт-Артура. Связала я узелок и на поезд. Дорогой меня запугивали. На каждой станции людей, оттуда едущих встречали… Командир полка долго противился, чтобы в строю была… Потом пустил в окоп на пробу. Я сразу за винтовку. Потом обмыла и обстирала Колю. Солдатики сразу со мной сжились. Я им обед приносила, чай. Это же очень в окопе дорого стоит: покушать вовремя… Японец — коварный, и сила его здесь против нас большая. Назойливый народ, а штыка не выдерживает. Не поверишь, а и я двух японцев заколола. Однажды дежурю у амбразуры, смотрю — ползет японец совсем близко, а за ним другие. Приготовилась стрелять, а у меня над головой один из них разинул рот и кричит: «Здравствуй, русский!» Взяло меня зло, я его пырнула штыком и тоже как закричу.

— Сайонара, япоша!.. значит — прощай, япоша.

Наши вскочили и отбили атаку. На моем япошке часы нашли и отдали мне. Вот они, посмотри — славные часики. А потом еще нашли целую пачку открыток с японскими красавицами… Много еще с японцами горя примешь. Но мы от них отобьемся, как бог свят. Принцев уже ихних несколько человек убили. У самого Ноги сына еще на Киньчжоу прикончили. Солдаты говорят, не может этого быть, чтобы япошка нас осилил. Да мы со стыда сгорим…

— Ты мне скажи, — перебила Варя спутницу. — Ты так и не могла успокоиться, пока не увидела Колю? Ведь у многих жены, но их здесь нет.

— Это было бы забавно, если б все жены были здесь, — засмеялась Пелагея. — Я об этом и не подумала… Только вот со мной так случилось. Я уже сказала: спокойна я и радостна. Пуль и снарядов как будто нет и не бывало никогда. Крепко мы любим друг друга. Потому я и решилась на такое дело, что знала: любит меня Николай. Легко мне было к любящему сердцу идти… А как он обрадовался мне!..

— А если бы сомневалась, что любит?

— Тогда о чем же разговаривать…

Варя побледнела и ускорила шаг.

— Вот те пушки видишь? Это второй полевой. Бьет еще туда изверг.

На перекрестке к летучему отряду подбежал орловец:

— Сестрица, поднимись к нам на несколько минут — тяжелораненых двое да четверо шрапнелью. Фельдшер не успевает.

— Ты беги, а я сейчас подойду, —ответила Варя.

Легкораненые, перевязанные батарейным фельдшером, спускались с горы.

Стрелок Федулин с осколком в ноге лежал на носилках вблизи блиндажа. Около него суетились фельдшер и орловец. Варя ощупала раненую ногу.

— Давайте кровоостанавливающей ваты и лубки. И сейчас же его под гору, а там передать велосипедистам или пусть увезут на ваших лошадях, их же у вас много.

Орловец и санитар понесли Федулина. Варя пошла рядом:

— Ваша батарея не из Нерчинска? — спросила она орловца.

— Да, оттуда. Она раньше в Забайкальском дивизионе была.

— А у вас есть солдат Тихон Подковин?

— Сейчас только привозил снаряды. Вот-вот опять встретится. А вы откуда его знаете?

— Его родственники в письме просили узнать о нем, — покраснев, ответила Варя.

— Вот-то обрадуется землячке. А вы тоже иркутская?

— Да, — чуть слышно сказала Варя.

В ложбину упало два снаряда. Разорвалась шальная шрапнель.

— На «сквозняке» продувает, — усмехнулся орловец. — Надо осмотреться и выждать. Тут и винтовочные пули часто царапают. Смотрите, осторожней.

— От своей пули не уйдешь. Так ведь говорят солдаты.

— А лезть на нее, на пулю эту, тоже нечего…