Трофим Борисов - Портартурцы

В палатах госпиталя говорили о ночном бое, из которого русские вышли победителями. Японцев отогнали и взяли несколько человек в плен.

Валя сортировала листки по отметкам на тяжелораненых и легкораненых и в то же время искала артиллеристов: «Стрелок третьей роты двадцать пятого полка», — прочитала Валя. — Вот еще той же роты… А вот опять… Да что же это, боже мой, всю роту, что ли, перебили сегодня? «Поручик Михайлов»… Из второй батареи! — вскрикнула Валя и побледнела, — Шесть человек из батареи. Значит, серьезное дело.

2

Орловцу раздробило левое плечо. Нос его заострился, щеки впали. Он приоткрывал глаза и что-то шептал засохшими губами. У ефрейтора Квиткина голова была обмотана бинтом настолько основательно, что из-под него блестели только глаза и торчал кончик носа. Шрапнельная пуля попала Квиткину в нижнюю скулу.

— Один другого лучше, — шептала Валя, обходя раненых. Обратиться к ним со своим наболевшим вопросом она не решилась.

Поручику Михайлову осколком снаряда сорвало кусок кожи на голове. Удар пришелся вскользь, и череп не повредило. Когда Валя сменяла Михайлову повязку, он в шутку сказал:

— Причесали! Известно, чего же можно было ожидать от парикмахеров.

Михайлов был еще совсем молодым человеком с широкими плечами и мужественным лицом.

— На вашей батарее, кажется, было очень серьезное дело? — спросила Валя, прилаживая конец бинта.

— Пленные японцы говорят, что генерал Ноги приказал взять Лапэровскую во что бы то ни стало в одну ночь. Уж больно мы им досаждаем из наших скорострелок.

— И что же?

— Как всегда — сорвалось. У нас много потерь, но и их уложили больше десяти тысяч.

— Ваша батарея прибыла сюда из Нерчинска?

— Да. А откуда вы знаете?

— Раненых здесь с вашей батареи около десяти человек.

— А-а-а… — протянул Михайлов.

— Вероятно, есть и убитые?

— При мне во втором взводе от одного снаряда четыре человека погибло.

Валя облегченно вздохнула, вспомнив, что Подковин был, кажется, в четвертом взводе.

— Скажите, в вашей батарее был канонир Подковин?

Михайлов вскинул глаза на Валю, но лица ее не увидел: она выпрямляла виток бинта у него на затылке.

— Тихон Подковин? Есть такой. Пока жив и целехонек.

— Вот как! А мне бы нужно его увидеть, — сказала Валя с дрожью в голосе. — Тут на моих руках умирал стрелок и просил найти Подковина. Да, да, Тихона Подковина и передать ему маленький сверток и несколько слов. Этот стрелок Подковину земляком приходился.

— Что же! Можно будет послать его вам. Только не в эти дни. Четвертый взвод, к которому он причислен, дерется теперь на Высокой.

— На Высокой! — воскликнула Валя. — Это же теперь самое опасное место в Артуре. На эту гору уже выпущено больше трех тысяч только одиннадцатидюймовых бомб…

— На самом деле не так уж страшно, — усмехнулся Михайлов. — А четвертый взвод к тому же в стороне от вершин, которые японцы атакуют.

3

На другой день орловец стал чувствовать себя лучше. Кости на его плече вправили, наложили твердую повязку. Валя подметила, что он говорил больше всех и часто переходил от койки к койке, утешая своих тяжелораненых товарищей.

— Японская пуля — она сверлящая. Насквозь, как проволочный гвоздь, проходит. И ничего: только дырочка, — говорил орловец. — У нашего бомбардира-наводчика пуля под глазом прошла. Жив, и даже глаз остался целым. Японская пуля, она тонко берет. Только бы в мягкое место попала. Вот если кость повредит, тогда хуже — пробитая кость ноет, а на погоду гудет.

Валя подошла к орловцу:

— Не знаешь ли ты, братец, Подковина?

— Одногодки мы, как же не знать. Жив и здоров.

— Вот и хорошо, — проговорила девушка и отошла к другому раненому. Расспрашивать больше она не решилась.

4

Валя сидела в кресле усталая, озадаченная. Отдаленная канонада на левом фланге сегодня беспокоила ее сильнее обычного. При особенно густых залпах она вскакивала и подолгу смотрела в окно.

Орудия грохотали. По улицам проносились всадники, назойливо стучали двуколки. И на правом и на левом флангах от взрывов дымились горы.

— Японцы штурмуют Высокую, — сообщил вошедший Инов. — Их ожесточенные атаки пока все отбиты. Генерал Ноги перешел к борьбе открытой силой. Гонит своих солдат на смерть безостановочно. У них колоссальные потери.

— А у нас, папа?

— Последние дни отличаются полевые батареи. Сами они несут незначительные потери.

— Что ты говоришь, папа? А вот дня два тому назад к нам в госпиталь шесть человек артиллеристов принесли, и все со второй полевой батареи.

— Да, я и забыл тебе сказать. Здесь две вторые полевые батареи: седьмого дивизиона и четвертой бригады, и никто толком не знает, которая из Нерчинска.

— Я уже, папа, все узнала. Он герой, папа, — сказала Валя. На глазах ее появились слезы.

— Ты что, девочка?

— Я боюсь, его убьют. Он сейчас на Высокой горе.

— Мы его найдем. — Модест Владимирович взял дочь за голову, привлек к себе и поцеловал в лоб. Девушка прижалась к отцу. Плечи ее вздрагивали.

1

Состояние укреплений Порт-Артура с каждым днем ухудшалось. Гарнизон таял. Это было естественно: притока свежих сил не было, и к первому декабря на двадцатидвухверстовой линии обороны было только тринадцать с половиной тысяч штыков, без запасных резервов. На каждую сажень линии обороны приходилось немногим более чем по одному человеку. Во всех пунктах японцы во время атак двигали на горсточки защитников батальоны и даже полки.

В последние дни натиск превосходящих сил врага отражали солдаты в госпитальных повязках. Это были или легкораненые, или поверхностно подлеченные. Японцы, пораженные выносливостью гарнизона, его бесстрашием перед пулеметными пулями и огнем тяжелой осадной артиллерии, все чаще и чаще начали применять дым и ядовитые газы.

Чем больше японцы пускались на хитрости, недозволенные этикой войны, тем более они ожесточали русских солдат. Защитники гибли с проклятиями по адресу противника, бросались на него с усмешками, с надеждой, что каждая капля их крови впоследствии будет оплачена огромной ценой.

Через иностранных корреспондентов при японской армии весь мир знал об исключительной стойкости русских. Доблесть японских солдат и офицеров меркла. Все успехи японской осадной армии приписывались превосходству вооружения и изобилию снарядов.

2

Многострадальному второму форту не давали ни минуты покоя. В сапах, ходах, траншеях его окружали полки неприятельских солдат. Головной капонир был наполовину разрушен, наполовину занят японцами, и задуманное русскими адское сооружение обернулось против них же. Неприятель заполнил рвы своими траверсами, за которыми стояли пушки и пулеметы.