Яков Свет - Одиссея поневоле [Необыкновенные приключения индейца Диего на островах моря-океана и в королевствах Кастильском и Арагонском]

Донос, который он намерен был по возвращении в Испанию вручить их высочествам.

На Острове Людей никого не лишали жизни за тяжкие проступки. Но Диего охотно задушил бы своими руками этого выродка. А между тем адмирал помиловал предателя.

Негодяя посадили на корабль и отправили в Кастилию. Акулу бросили в море. Попробуй пойми адмиральскую душу да и души прочих христиан — сплошные потемки.

На Острове Людей Диего ни к одному своему соплеменнику не испытывал ненависти. Слов нет — младшего Гуакана он не любил, не за что было любить этого пройдоху, но зла похитителю своей Каоны он не желал. Иное дело бледнолицые. Разумеется, Диего отдал бы свое сердце за таких славных людей, как дон Андрес, Родриго или Обмани-Смерть. Кстати говоря, припомнив уроки великого знахаря Гуаяры, он поставил на ноги дона Обмани-Смерть, исцелил его здесь, в Изабелле, от лихорадки. Но знатного кавалера дона Педро Маргарита Диего ненавидел и презирал. Кавалер называл индейцев грязными ублюдками. Кавалер на всех перекрестках орал, что, будь его воля, он перевешал бы всех здешних язычников; кавалер обучал своих собак охоте на индейцев. Собак Канарской породы, натасканных на ловлю беглых рабов. По пути в Индии он за большие деньги купил трех таких псов на Канарских островах.

Но дона Алонсо де Охеду Диего боялся. Боялся, как грома небесного, боялся, как самого Мабуйю. А ведь дон Алонсо был весьма любезен, он не оскорблял и не высмеивал Диего, он подолгу его расспрашивал о нравах и обычаях Острова Людей. И все же белозубая улыбка этого человека приводила Диего в содрогание, а его голос (говорил он с хрипотцой, тихо, но очень внятно) замораживал в жилах кровь.

А время шло. Миновала сырая зима, наступил сухой и теплый март, и злые духи, ворча и огрызаясь, ослабили свою хватку. Но стало еще голоднее, адмирал повел свое двуногое стадо на подножный корм в страну Сибао. Это был мирный поход, и индейцы везде встречали христиан как родных братьев. В Сибао адмирал заложил крепость и оставил в ней небольшой отряд. Командиром же его назначил дона Педро Маргарита. Диего — а он сопровождал адмирала и вел переговоры с разными вождями — ничего хорошего от этого арагонского петуха не ждал. Его лишь радовало, что отныне одним исчадием Мабуйи будет меньше в Изабелле. Адмирал возвратился в свою мокрую ставку в хорошем настроении.

— Теперь, — говорил он, — дела у нас пойдут. Индейцы нас любят, и они помогут сеньору Маргариту раздобыть в стране Сибао золото.

Прошла неделя, и от сеньора Маргарита прискакал в Изабеллу гонец с не очень приятными вестями: комендант крепости рассорился с окрестными индейцами.

В Изабелле слухи распространялись с быстротой молнии, и спустя полчаса после прибытия гонца Охеда ворвался в адмиральский домик, по пояс ушедший в черную грязь.

— Не смею советовать вашей милости, но полагаю, что если бы вы послали в Сибао меня, то вскорости тамошние жители стали бы кроткими, как овечки.

— Сколько вам потребуется людей?

— Нашим бездельникам и ленивцам не повредит прогулка в Сибао. Чем больше их уйдет со мной, тем легче, ваша милость, будет вам. Мне понадобится сотни четыре длинных мечей, а управлюсь я недельки за полторы.

— Я надеюсь, дон Алонсо, что вы воздержитесь от напрасного кровопролития.

— Воздержусь, ваша милость, клянусь честным крестом, воздержусь! По мере возможности, разумеется. — На дочерна загорелом в недавнем походе лице Охеды блеснула улыбка. Дерзко оскалив сахарно-белые зубы, он добавил: — Коли овцы целы, волки не сыты. А наши волки не прочь забраться в здешние овчарни. Для этого, ваша милость, они и пошли с вами за море-океан…

Затем, покинув адмиральскую резиденцию, Охеда разыскал Диего.

— Ты, — сказал он племяннику Гуабины, — хвалился, что стал в Кастилии лихим наездником. Так вот, дам я тебе доброго конька, и завтра поедешь со мной в Сибао. Толмачом. Что с тобой? Ты, я вижу, недоволен? Клянусь честным крестом, это будет веселая прогулка. И компания у нас с тобой окажется отменной.

Прекрасны берега Эспаньолы, но еще прекраснее ее привольные долины, которые отгородились от моря цепью зеленых гор. Едва заметная тропа сперва пробивается через непролазные чащобы, затем медленно поднимается по крутому склону в прохладное густолесье. Исчезают гуанабаны, мамеи и разные пальмы, исчезают могучие сейбы с их длинными моховыми бородами, тропа вьется под сенью столетних дубов и вязов, а затем вступает в косматый сосновый бор.

Огромные сосны провожают ее до самого перевала, до голого скалистого гребня. За перевалом тропа спускается в земной рай.

От края до края тянется широкая равнина с кудрявыми перелесками, золотыми пятнами возделанных полей, голубыми жилами рек.

Бесчисленные ручейки сбегают с гор в изумрудную долину, ветерок колышет волнистую траву, сочную и пахучую, далеко на горизонте курятся сизые дымки — там в белой кипени садов и рощ прячутся людные селения.

Полсотни конников в колонне по два рысят по узкой дороге, за конниками шагают пехотинцы в желтых и красных куртках. У всех на головах железные шлемы, у всех высокие сапоги, но шпоры только у конников, и только у них длинные пики и копья. Зато у тех, кто идет в пешем строю, оружие дальнего боя — арбалеты и аркебузы. А в арьергарде дюжие молодцы несут тяжелые ломбарды.

Охеда со своим неизменным помощником — одноглазым кавалером доном Хоакином ехал во главе отряда и ни на минуту не отпускал от себя Диего. Переправились через широкую реку. Вступили в небольшое селение. Въехали на пыльную площадь — здешний батей.

Касик этого селения и его приближенные вышли навстречу и преподнесли вождю бледнолицых щедрые дары. Вождь молча их принял. А затем сказал Диего:

— Спроси касика, почему он обидел наших людей. Несколько дней назад его люди раздели трех христиан и завладели их одеждой. Я хочу знать, где эти тряпки.

Касик с изумлением выслушал Диего и развел руками:

— Не пойму, о какой одежде и каких христианах говорит великий вождь бледнолицых. Мы не видели никаких христиан.

Диего перевел Охеде слова касика. Маленький рыцарь, перегнувшись через седло, шепнул своему помощнику — тощему кавалеру с черной повязкой на глазу:

— Меня ничуть не удивляет такой ответ. Никаких христиан никто не раздевал, но ведь подобное в конце концов могло случиться если не здесь, то где-нибудь в другом месте. А коли так, то у нас есть повод для справедливого возмездия. Прекрасный повод. Мы ведь не разбойники и мечи без повода не обнажаем.

Касика схватили, одноглазый дон Хоакин надел на него цепи. Схватили его приближенных, — цепи нашлись и для них. Все это было проделано в мгновение ока. Индейцы — а их немало столпилось на батее — обратились в бегство. Но нашелся смельчак, который попытался разъяснить великому вождю, что, по всей- видимости, произошло какое-то печальное недоразумение. Диего передал его слова Охеде.