Юлиан Семенов - ГОРЕНИЕ. Книга 1 — 2

Мы должны безусловно обратить гораздо большее внимание на войска. Все пошло бы хорошо, если бы была литература. Доставайте ее и присылайте нам. Сегодня я виделся с Зыгмунтом. У него имеется свой испытанный контрабандист, который в два дня может доставить литературу в Радом.

Провалились: Штывны, Сибиряк, Червона, Живы, Повелэк, Юзеф, Леон, Янек, Габинет, Брат, Дзика, Араб и хозяин-каменщик. Засыпала кума хозяина квартиры со злости на него. Нашли револьвер и корреспонденцию от каменщиков. Это было на Парисовской площади, погнали их прямо через поля в цитадель; они шли с возгласами: „Да здравствует рабочее дело!“

Несмотря на провал, организация будет дальше функционировать. Связи не порваны. На этой неделе все собрания состоятся, если не будет мобилизации. Ужасный, однако, недостаток интеллигенции.

Что касается Антона [4] Антон — конспиративное обозначение типографии СДКПиЛ. , так он установлен. Пока кончаю.

Сердечно обнимаю.

ЗАПИСКА НАЧАЛЬНИКА ОТДЕЛЕНИЯ ПО ОХРАНЕНИЮ ПОРЯДКА И ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ В Г. ВАРШАВЕ

№ 2563

г. Варшава

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Сегодня в 7 часов вечера к рядовому 5-й роты Лейб-Гвардии Литовского полка Семену Владимировичу Попову подошел на улице неизвестный человек, предложил ему папиросу и в разговоре, между прочим, передал прокламацию на русском языке издания Варшавской группы Военно-Революционной организации Р.С.Д.Р.П., прося прочесть и передать для прочтения товарищам. Затем неизвестный предложил Попову зайти выпить пива. Попов изъявил согласие, но сказал, что ему необходимо раньше зайти к командиру роты и передать артельные книги, которые он нес; неизвестный обещал его подождать. Попов, зайдя к командиру роты, доложил о случившемся и по приказанию последнего задержал давшего ему прокламацию, который по доставлении в 9 участок оказался Войцехом Серочинским, 25 лет, по профессии столяр, причем указал свой адрес дом № 58 по Мокотовской улице, по справке же оказалось, что проживает он в доме № 58 по Пенкной.

По обыску на квартире у Серочинского обнаружено несколько прокламаций польской социал-демократической партии, возглавляемой в Варшаве Ф. Дзержинским.

Докладывая об изложенном Вашему Превосходительству, имею честь присовокупить, что Серочинский заключен под стражу при Полицейском Аресте и вся переписка по сему делу препровождена Начальнику Варшавского Губернского Жандармского Управления.

Резолюция начальника особого отдела Департамента полиции:

«Провести самое тщательное расследование. Хорошо, что русский заподозрил поляка, а что, если бы к Попову подошел какой-нибудь Иванов!!»

Резолюция директора Департамента полиции Лопухина:

«Кто пишет прокламации для солдат! Есть ли у поляков связи с РСДРП, и если — да, каковы каналы?»

Товарищ министра внутренних дел Трепов:

«Армия всегда была, есть и будет опорой Трона. Попову объявить благодарность, выдав пять рублей серебром».

Директор департамента, прочитав резолюцию Трепова, пожал плечами, хотел было вызвать секретаря, бросить листочки в папку — пусть заложат в пыль архива, но что-то удержало Лопухина Удивившись внезапно вспыхнувшему в нем раздражению, Лопухин не сразу понял, что же было в подоплеке этого в чем-то даже брезгливого чувства. Потом устало сказал себе: «Горько подчиняться фанфарону. Если б хоть к советам прислушивался, а то ведь закусил удила, в свое призвание верит, а сам — бездарь».

Закурил, вытянул ноги под столом, почувствовал холод. «Где-то дует, подумал Лопухин, — видно, дверь в приемную отворили, а там с лестницы даже в июле могилой тянет… Однако же фанфарон — не фанфарон, а в пирамиде занимает то место, которое должно гарантировать правопорядок империи. Кто бы ни был, пусть даже щедринский глуповец, все равно коли забрался в эдакое-то кресло будет сидеть, а остальные — ему кланяться, причем чем дальше от него находятся — тем истовее станут кланяться: издали дурь не видна, одни эполеты. Первым склоню голову я; коли в полиции не поддерживать, коли у нас не соблюдать видимость уважительности к тому, кто выше, — все полетит к чертям собачьим».

Лопухин пригласил начальника особого отдела и лениво протянул ему рапорт из Варшавы:

— Ознакомьтесь, пожалуйста, с мнением господина Трепова. И озаботьтесь тем, чтобы в Крае провели тщательное расследование.

Начальник особого отдела чуть кашлянул:

— Ваше Превосходительство, но Его Высокопревосходительство выразился в том смысле, что армия…

— Вы кому подчиняетесь? Ему или мне? — Лопухин не сдержал раздражения: нервов не напасешься — все же полицейская публика совершенно особого рода, живет своим миром, интеллигентности ни на грош, кроме как «тащить и не пущать», мало что могут, в каждую идею приходится носом, носом, носом как котят, право слово. Те-то хоть не кусаются, а эти норовят через свою агентуру донос сочинить, да прямо — во Дворец, не ниже, там чтут изящную словесность жандармского ведомства…

Начальник особого отдела изобразил озабоченность в лице:

— Ага… Позвольте сразу и начать?

«Лобик-то, лобик, как у портовой девки, махонький, и морщинки такие же беспомощные. Не направляй их — все погубят, ничто их не спасет, они даже силой распорядиться не могут, коли без плетки, коли страх потерян».

— Начинайте, время нет раздумывать. Когда все выясните — доложите. И помните слова Трепова: «Армия — опора трона». Армию в объятия революционерам не дадим. Ясно?

«Эк он меня приложил, — подумал начальник особого отдела, уходя из кабинета, — затылком об ковер — интеллигентно. Но — страх свой в этом проявил господин директор. Пыжится, пыжится, а все равно подстраховался, на себя Трепова примерил. Дураком меня считает — известное дело. Что он без нас сделает? Крестьянин мудрее интеллигента, он, постарев, сына вперед пускает, его слушает, себя дураком называет, а старик интеллигент, даже если ум теряет, если в маразме, все равно седого сына поучает, — амбициозность. Смех и грех, право слово…»

На Лопухина начальник особого отдела обиды, тем не менее, не держал. Точно так же, как директор департамента, он ясно понимал, что следует сохранять почтительную уважительность к тому, кто выше, ибо без этого все повалится, а уж из-под обломков не выкарабкаться — раздавит.

Так и жили — каждый своим, ненавидя свою от верха зависимость; считали, что иначе нельзя.

«ДЕЛОВАЯ СРОЧНАЯ ВАРШАВСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ГЛАЗОВУ НЕМЕДЛЕННО НАЧИНАЙТЕ ТЩАТЕЛЬНЕЙШЕЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВО ДЕЛА ПОПОВА — СЕРОЧИНСКОГО ПОСЛЕДУЮЩИМ ЛИЧНЫМ ДОКЛАДОМ ДИРЕКТОРУ ДЕПАРТАМЕНТА

Резолюция Глазова:

«Ротмистру Сушкову. К исполнению».

Тем же вечером на конспиративной квартире Глазов принял агента «Прыщика» света не зажигал, агента берег, как зеницу ока.