Юлиан Семенов - ГОРЕНИЕ. Книга 1 — 2

— Нет, ваше высокопревосходительство. Это тоже под абсолютным контролем. Там мои сидят. Я их прокламации в рукописях читаю.

— Ну что ж, — сказал Дурново, пролистав справку еще раз. — Убедительно и со знанием дела. Предложения?

— У меня одно предложение, ваше высокопревосходительство.

— Генералу Трепову излагали? Нет?

— Вам первому. Я берег.

— Высказывайте.

— Польским социал-демократам надобно противопоставить ППС, поддержав ППС косвенно. Армянским эсдекам — противоположить «Дашнакцутюн», тоже ведь бунтовщики; азербайджанским — «мусаватов», финским…

— Разумно, разумно, — перебил его Дурново. — Я эту идею давно носил. Идею, — повторил он. — Но каждую идею надобно материализовать.

— Мне нужно в помощь пять — семь сотрудников, ваше высокопревосходительство.

— План готов? Разработан? Разнесен по смете?

— Да.

— Ну-ка, в общих чертах…

— Сначала субсидировать размах русского национального самосознания…

Дурново перебил:

— Русское национальное самосознание в субсидиях не нуждается.

— Я имею в виду поддержку «Союза русских людей» во главе с доктором Дубровиным.

— Они ж больные все, они русской истории не знают — фанаберятся, претендуют бог знает на что, у них — почитать — «пруссак» от «русского» происходит, они ведь не ведают, что несут…

— Ваше высокопревосходительство, речь идет о том, чтобы использовать их как силу, долженствующую вызвать консолидацию контрсилы на окраинах. Не надо бояться окраинного национализма, который укрепится после расширения деятельности «Союза русских людей». Не надобно его бояться. Национализм управляем, особенно если его загодя подготовить, подвести к лидерству наших людей, дать им минимальную самостоятельность — волостного масштаба. Главное: противоположить тезису интернационального социализма отряды подвижников национальной идеи.

— А не рано? — спросил Дурново. — Как рецепт на будущее, пожалуй, интересно, но сейчас и так забот полон рот… Впрочем, готовиться надо. Один Скоропадский пятерых Шевченок стоит — спору нет.

— А один Любомирский — десятерых Мицкевичей, оттого что граф он и подати с его земель гарантирует российский солдат.

— Готовьтесь, — после раздумья согласился Дурново, — о пятерых сотрудниках и думать нечего, а двух дам. Докладывать — одному мне и никому более. В Варшаве задействуйте как Национальную демократию, так и «Союз русских людей». Пусть они уничтожат всю мразь — одним ударом, раз и навсегда.

Ротмистра ТУРЧАНИНОВА

сотрудник «МРАК»

РАПОРТ.

После освобождения, дарованного высочайшим манифестом, Ф. Дзержинский проживает полулегально. Встречи с активистами СДКПиЛ он проводит на конспиративных квартирах. но, в то же время, открыто посещает фабричные кружки, где ведет разнузданную социалистическую пропаганду.

12-го месяца Дзержинский встретился с известным литератором Г. Сенкевичем. Пересказать их собеседование невозможно, поскольку встреча состоялась в кабаке, где играл граммофон; соседние столики были заняты симпатиками Дзержинского, принявшими на себя его охрану. После убиения в Москве Баумана, здешние социал-демократы усилили борьбу как против национал-демократии, называемой ими «польскою черною сотней», так и против «союза русских людей», возглавляемого почетным потомственным гражданином Е. Храмовым.

Судя по тому, как расстались Дзержинский и Сенкевич, беседа протекала во взаимном узнавании; во всяком случае, в кругах, близких к СДКПиЛ, говорили, что «Юзеф» возлагает надежду на «талантливость замечательного писателя», на его «политическое здравомыслие».

Видимо, план Дзержинского состоит в том, чтобы отсечь наиболее заметных деятелей литературы и искусства от нац. — демократии, оставив, по его словам, «буржуазию в изоляции, без поддержки тех, кто владеет умами».

Ротмистра СУШКОВА

сотрудник «ИСКРЕННИЙ»

РАПОРТ.

Дзержинский, известный в местных революционных кругах под псевдонимом «Юзеф», организовал стачку железнодорожников, которые выступили в поддержку московских бунтовщиков. Его популярность в рабочих кругах принимает угрожающий характер; авторитет «Юзефа» практически неограничен. Если Дзержинский не будет устранен из сферы политической деятельности, то в ближайшие месяцы он станет признанным лидером польского рабочего класса и примыкающих к нему в Царстве Польском русской, немецкой, литовской и еврейской черни. Позиция Дзержинского известна — он непримиримый враг правительства и какие бы то ни было контакты с ним, в целях обращения его в русло реальной политики, невозможны.

Ротмистра ЛЕОНТОВИЧА

сотрудник «НАГОВСКИЙ»

РАПОРТ.

Дзержинский является организатором забастовки металлистов и кожевников Варшавы. он же выезжал в Лодзь для проведения конференции с тамошним Социал-демократическим комитетом. Следствием этой конференции явилась стачка лодзинских ткачей и железнодорожников.

Руководители верхушки ППС высказываются о Дзержинском крайне враждебно, однако выражают при этом уважение к его качествам революционного организатора.

Национал-демократы говорят в том смысле, что Дзержинский, являясь русским и еврейским наймитом, подлежит уничтожению. Подобной же точки зрения придерживаются дружинники из «Союза русских людей». Есть ли контакты между двумя этими — внешне соперничающими — группами, установить не удалось.

Партия СДКПиЛ, видимо имеет данные об угрозах в адрес Дзержинского и поэтому его охраняют два члена партии, однако это вызывает открытое неудовольствие последнего, поскольку он не верит в возможность подобного рода актов, считая их пустою угрозою.

— Еще, — томно простонал Николаев, — еще поддай! Мало пару, мало!

— Кирилл Прокопыч, сил нету, мне ж вас еще ломать и ломать, — взмолился Семиулла, лучший банщик Сандунов, — глаза аж слезятся!

— Трояк накину, поддай пару ковшиков!

— О, аллах, — простонал банщик, но с полатей спустился, налил горячей воды в деревянный ковш, плеснул туда имбирного кваса, поддал в топку, запахло хлебом — прогорклым, домашним, ранним, когда еще только-только завиднелись в рассветном небе тугие штопоры дымков над крышами и слоистый, снежный туман еще стоит над болотцем, и лес окутан таинственной, серо-сизою, дремучей дымкой.

— Давай по сегменту, — попросил Николаев, — кожу рви когтями.

— Это по какому такому сименту? — не понял Семиулла. — Я такого и не знаю, Кирилл Прокопыч. А непотребного я не разрешаю себе.

Сегментальный массаж Николаеву делали в Карлсбадской лечебнице «Империал» — казалось, затылок и шея налились изнутри под короткими, жесткими, впивчивыми пальцами молоденького чеха, который смущался своего акцента, а узнав, что Николаев русский, одного, значит, славянского племени, обрадовался и делал ему такой массаж, какой немцам и австриякам не снился.