Альфред де Бре - Кровь баронов

—　Тебе очень хочется выйти за него замуж?　— спросил Максимилиан.

—　Я люблю его,　— ответила она, покраснев, но твердо.

—　Дочь императора могла бы сделать более блестящую партию.

—　Граф знатен и считается одним из храбрейших рыцарей вашей империи.

—　Голова-то у него горячая.

—　Со временем остепенится.

—　Говорят, он довольно ветрен.

—　Если бы вы знали, государь, как он любит меня.

—　Я предпочел бы видеть тебя за другим, дитя мое,　— заботливо сказал император.　— Этот другой, хотя и не имеет таких блестящих качеств, как граф Гельфенштейн и даже ниже его родом, но зато одарен обширным умом и будет важным государственным сановником.

Маргарита седлала гримасу, не выражавшую большого уважения к качествам неизвестного искателя ее руки.

—　Все вы таковы, молодые девушки,　— продолжал император, заметив гримасу,　— для вас смелость выше всех талантов в мире. Впрочем, было время, что и я… — проговорил он тихо и более снисходительным тоном.　— Как ты похожа на мать, Маргарита!　— прибавил он, пристально глядя на нее.

—　Вспомните, государь, болото Большого Волка и самоотвержение Гельфенштейна,　— сказала она.　— Как же не любить человека, жертвовавшего за вас жизнью?

—　Я не забыл этого; но я нашел бы ему другую награду.

Маргарита покачала головой.

—　Ты полагаешь, что этого нельзя?

—　Я знаю, что граф меня любит,　— сказала Маргарита.

С летами Максимилиан стал недоверчив к людям, печальное следствие старости и высокого положения. Он поглядел на дочь с грустной улыбкой, думая: счастливая ты, что еще веришь!

—　Ну, хорошо,　— сказал он,　— увидим. А хотелось бы мне сделать опыт,　— прибавил он, помолчав.

—　Какой, государь?

Он или не расслышал этого вопроса, или не хотел отвечать на него и переменил разговор, начал сожалеть о потере сокола, присланного ему из Дании два года тому назад.

Он отъехал от графини, заговорил с другими лицами и велел позвать сенешаля Георга Мансбурга, только что прибывшего ко двору.

—　Что вас задержало?　— спросил император.

—　По приказанию вашего величества,　— отвечал сенешаль,　— я виделся с Трузехсом Вальдбургом и говорил ему о назначении его начальником войск швабского союза.

—　Когда он едет?

—　Послезавтра. Для него готовят экипажи.

—　А я должен сказать тебе, мой бедный Мансбург, что кажется мне придется отказаться от моего намерения насчет тебя. Моя дочь решительно влюблена. С моей стороны, хотя я сам не избрал бы в мужья Гельфенштейна, но не могу забыть его самоотвержения в болоте Большого Волка.

—　Прошу ваше величество не настаивать в мою пользу перед графиней Эдельсгейм,　— сказал Мансбург с какой-то странной улыбкой.

—　Я еще не называл тебя,　— сказал Максимилиан.

—　Тем лучше, государь.

—　Однако, я еще попытаюсь,　— продолжал император.　— Гельфенштейн слывет за волокиту, и это меня несколько беспокоит. Он верно честолюбив, чтобы ни говорила Маргарита; не примет ли он какой-нибудь значительной должности в отъезде… Ну, увидим. Сегодня я ни о чем не могу думать: мой бедный Рубин не возвратился, как мне жаль его!

—　Отыщем, государь.

—　Не думаю. Что же говорил с тобой Трузехс? Всякого другого этот вопрос мог бы затруднить, так как причиной отлучки Мансбурга было совсем не то, что он говорил. Мансбург был тайный, непримиримый враг Гельфенштейна. Слишком умный, чтобы заблуждаться на счет своей отталкивающей наружности, сенешаль считал себя любимым только однажды в жизни — Терезой, сестрой Черной Колдуньи. Эта женщина была его единственной любовью, единственным увлечением. Он никогда не простил Гельфенштейну, что тот был его счастливым соперником. Потеряв способность любить, Мансбург сосредоточил все свои чувства на ненависти. Новое обстоятельство еще усиливало его ненависть к графу Людвигу. Мансбург, видя благосклонность к нему императора, ценившего его дипломатические таланты, возмечтал сделаться мужем Маргариты Эдельсгейм. Но и тут граф Людвиг на его дороге. Мансбург употребил все свое значение, чтобы воспрепятствовать пересмотру процесса Гельфенштейна, но, предвидя, что его оппозиция не поможет, он действовал против графа самыми окольными путями, делая вид, что хлопочет в его пользу, так что Гельфенштейн считал себя очень обязанным ему.

Мансбург уже дважды пытался умертвить своего соперника, но всякий раз неудачно; граф Людвиг был осторожен и убийцам нелегко было справиться с таким ловким и храбрым рыцарем.

Узнав, что Гельфенштейн оправдан, Мансбург понял, что ему нужно во что бы то ни стало избавиться от соперника, столь близкого к цели, которую он сам втайне преследовал.

За несколько часов до своего разговора с императором Мансбург получил известие от своих шпионов, постоянно следивших за Гельфенштейном, что он спешит ко двору, узнав о приезде туда Маргариты.

Первым движением графа после своего оправдания было ехать в замок Гейерсберг, где он полагал найти молодую девушку. Во избежании убийц, которые, как он основательно подозревал, уже ждали его где-нибудь в засаде, он выехал из Аугсбурга ночью и окольной дорогой, так что разъехался с Маргаритой и не встретил ее.

На полдороге из Аугсбурга в Гейерсберг Людвиг узнал о гибели замка и об отъезде Маргариты и поспешил вернуться.

Через несколько часов он рассчитывал явиться к Максимилиану просить руки его дочери. Он надеялся, что просьбы молодой девушки победят слабое сопротивление императора.

—　Лоренцо,　— сказал Мансбург одному итальянскому бандиту, который служил ему шпионом и первый уведомил его о скором прибытии Гельфенштейна.　— Лоренцо, я решился не допускать графа до императора. Распорядись, как знаешь; я удваиваю обещанную награду. Помни только, что я уже говорил тебе: не замешивай моего имени, в противном случае не жди ничего, кроме виселицы.

—　Будьте покойны, ваше сиятельство.

—　Много ли людей при графе Гельфенштейне?

—　Только двое, паж и конюх. Всех остальных он оставил на дороге; у них лошади разбили ноги. Я думаю и лошадь конюха теперь уже на боку.

—　А у тебя много ли надежных людей?

—　Трое, остальные тоже остались на дороге, как и люди графа.

—　Ведь я говорил тебе, чтобы ты не жалел денег.

—　Да дело не в деньгах, а в лошадях, ваше сиятельство. Лошадей не везде найдешь и за деньги.

—　Что же ты намерен делать?

—　Подыщу каких-нибудь молодцов и буду следить за графом, пока не представится удобной минуты.

—　Однако, торопись; граф не должен видеться с императором. Если ты не избавишь меня от него сегодня же, вытянув у меня столько денег, то завтра будешь повешен и узнаешь, что со мной шутки плохи. Теперь ступай.