Карен Мейтленд - Убить сову

Я была так потрясена, что не знала, как ответить. Потом схватила её за плечи и встряхнула.

— Возьми себя в руки, Беатрис. Для женщины твоих лет такое поведение постыдно. Я думаю, пожалуй, хорошо, что Бог не благословил тебя детьми, поскольку ты и сама неспособна вести себя иначе, чем как испорченный ребёнок. — Я почувствовала, как она вздрогнула от ярости, и постаралась говорить мягче. — Понимаю, наткнуться на тело девочки при таких обстоятельствах — страшное потрясение для тебя, как и для всех нас. Но зачем ты сейчас говоришь всё это?

Беатрис дико оглядывалась по сторонам, сжимая и разжимая кулаки. Наконец заговорила шёпотом.

— Я ходила туда, чтобы принести тело домой, но уже слишком поздно. Они уже похоронили её на перекрестке дорог... как убийцу. Попрошайка Том мне сказал. Я нашла то место. Пыталась откопать её руками, чтобы принести сюда. Но они зарыли её слишком глубоко... Надо взять лопату... Я не могу до неё добраться...

Она попыталась вырваться из моих рук, но я держала крепко.

— Беатрис, возвращаться в деревню бессмысленно. Даю тебе слово, мы заберём тело и принесём сюда. Но делать это нужно, когда стемнеет и деревенские спрячутся в своих домах. Я позабочусь о том, чтобы ребёнок лежал здесь. Хоть она и не получила отпущения грехов, но умерла невиновной в преступлениях, за которые осуждена, и за одно это заслуживает упокоения в освящённой земле. А теперь иди в прачечную и хорошенько вымойся, пока тебя не увидел кто-то ещё. И ради Бога, Беатрис, постарайся вести себя прилично. Молись за душу Гудрун, если хочешь, но не подобает так показывать горе, особенно по такой, как она. В конце концов, это был не твой ребёнок.

Беатрис сбросила с плеча мою руку, лицо исказила ненависть. Она кинулась ко мне, я отскочила, и её пальцы царапнули в дюйме от моей щеки. Из её горла вырвался крик, вопль боли, как у дикого животного. Беатрис постояла, покачиваясь вперёд-назад, потом как будто пришла в себя и неуклюже побрела прочь, к прачечной, крепко прижимая к груди руки.

Я вернулась к себе, закрыла дверь и остановилась у очага, согревая руки над слабым огнём и пытаясь унять дрожь. Беатрис, похоже, сошла с ума. Может, это от страха перед Мастерами Совы? Мне не следовало обвинять её в пренебрежении — я знала, что больше неё виновата в смерти ребёнка, ведь это мне поручили заботиться о ней. А если бы её не было той штормовой ночью...

Каждый раз, закрывая ночью глаза, я видела стоящую передо мной девочку, голое тело отсвечивало белыми отблесками под вспышками молний, дождь ручьём лился по босым ногам, а на плече хлопала крыльями огромная чёрная птица. Как Гудрун туда попала? Почему пошла за мной? Прежде она всегда пыталась сбежать от меня. Девочка спасла меня той ночью или это из-за неё лошадь встала на дыбы? В душе я понимала, что с тех пор не старалась удержать её в стенах бегинажа — может, потому что боялась и хотела, чтобы она сбежала? Я просто обязана вернуть тело домой, но меня очень пугала эта задача. Что ж, это станет моим искуплением.

Но чтобы откопать и вытащить Гудрун из могилы, понадобятся по меньшей мере двое. Её наверняка закопали так глубоко, как только смогли. Еще двое нужны, чтобы следить за дорогой на перекрестье и предупредить, если кто-то увидит и попытается помешать нам унести тело, или того хуже, схватить и замучить как бедняжку Гудрун. Идти нужно на закате, когда света ещё достаточно, чтобы видеть без факелов или фонарей. Огонь на пустой дороге выдаст нас за многие мили. Надо взять с собой тележку, чтобы везти назад тело, и что-нибудь, чем прикрыть наготу девочки — вряд ли они обернули ее в или покрывало, прежде чем бросить в могилу.

Кого же взять с собой? Разумеется, не Беатрис — на неё нельзя положиться, особенно если мы обнаружим, что тело изуродовано или расчленено, как нередко поступают с телами, если боятся, что те выйдут из могилы. Пегу, конечно — она не боится деревенских. Пастушку Марту — она тоже сильная. С ними мы быстро откопаем тело, нам нельзя задерживаться там надолго. Кого ещё? Османну? Она сможет наблюдать за дорогой, а если я покажу, что доверяю ей, возможно, она охотнее сделает на мессе то, чего я от неё хочу. Кроме того, возможно, для неё и неплохо увидеть тело Гудрун, это поможет убедить Османну в неправильности её поведения лучше, чем любые слова. Я сказала бы...

Внезапно раздался яростный стук в дверь, и прежде чем я успела ответить, в комнату ворвалась Привратница Марта.

— Там, у ворот, деревенские, целая толпа.

Она размахивала руками, словно собиралась схватить меня и потащить к воротам, но я не собиралась выбегать наружу при любой тревоге.

— Если они принесли ещё больных — скажи, пусть идут в комнату для странников, к остальным. А если там не хватит места...

— Они не принесли больных.

— А чего им тогда? Еды? За этим они явились?

Привратница Марта прикусила губу.

— За Благословенными Дарами Андреа.

— Мы же уже объясняли, когда они приносили детей — нам неизвестно, что реликвия обладает силой исцелять. Но скажи, я вынесу её, и они смогут к ней прикоснуться и зажечь свечу за исцеление.

— На этот раз им недостаточно прикоснуться к реликвии. Они говорят, лихорадка обошла нас потому, что облатка Андреа хранится в нашей часовне. Хотят забрать ее в свою церковь и держать там, чтобы защищать деревню. Они говорят... — Она поколебалась, а потом забормотала, как что-то заученное: — Бог продолжает наказывать их лихорадкой, потому что чудотворная гостия остается в руках грешниц, отлучённых от церкви. Настоятельница Марта, мы должны отдать реликвию. Они говорят, что иначе отберут ее силой.

— Пока я жива, этому не бывать. За всем этим видна рука отца Ульфрида, и я намерена раз и навсегда положить конец этому бесчинству. Идём.

Я зашагала во двор, привратница Марта поспешила за мной. Ворота были широко открыты, толпа толкалась на пороге — в основном мужчины, но было и несколько женщин. Двое мужчин уже пробились внутрь.

— Почему ты не заперла ворота, чтобы они ждали снаружи?

Привратница Марта безнадёжно махнула в сторону толпы.

— Их слишком много. Навалились и не дали мне закрыть.

— Так зачем ты вообще их открывала?

— Они сказали, что больны, Настоятельница Марта, и я подумала...

Попозже я поговорю с ней о том, что она подумала.

Сбоку у ворот толпилась кучка бегинок. Похоже, они не хотели или не могли ничего сделать, но Османна стояла спиной ко мне, прямо перед деревенскими. Кажется, она пыталась призвать их к порядку, но из-за гомона толпы я не могла расслышать слов. У девочки много недостатков, но, по крайней мере, ей хватило смелости бросить им вызов. Мужество часто идёт об руку с упрямством. Но от её слов было мало толку, толпа шумела. Внезапно из группы бегинок вырвалась Беатрис и со сжатыми кулаками встала перед Османной.