Анджей Земянский - Побег из Фестунг Бреслау

— Meine Herren. Прошу за мной.

С боку подскочил Гросс.

— Герр капитан, — прохрипел он. — Третий этаж чуточку отличается от остальных. Там вообще нельзя выйти в коридор. И даже показаться. По правой стороны Иваны, слева — наши, но не совсем. В стенах мы пробили небольшие проходы, но только через несколько помещений.

— А выше?

— А выше уже только крыша. А над нею уже или русские, или американцы. Все зависит от того, чьи бомбардировщики заходят на цель. Страшно выглядывать.

— Если гудят низко, тогда американские, — подсказал один из солдат, на вид лет семнадцати. Слишком большой шлем смешно перекривился у него на голове. — А если высоко, тоненько — тогда советы.

Кто-то объяснял, как выглядит ситуация на третьем этаже. По правой стороне коридора располагаются русские, по левой — наши, но не до конца, потому что Иваны захватывают класс за классом. На сам коридор нельзя даже выглянуть, потому что это смертельная зона. Вермахт поместил в коридоре две мины. Одну, меньшую, возле занятой русскими лестничной клетки. Вторую — возле своей лестничной клетки. Эту мину называли Молотом Тора. То был обычный ящик, обложенный мусором и прекрасно замаскированный кирпичами. В ящике было несколько килограммов тротила, окруженного бутылками с бензином, загущенным пищевым желатином, и прикрытыми сверху мешочками, наполненными металлическими шариками из шарикоподшипников. «Молот Тора» — действительно подходящее название для той машины смерти. Окончательное решение и аргумент Германии в сражении с роком. Шильке уже видел множество подобных конструкций, наскоро собираемых из всего того, что было под рукой. Знак, что дискуссия с Господом Богом относительно того, кто же прав, до сих пор продолжалась. Мины можно было легко взорвать — то есть, самым обычным свистком дать знак их операторам, укрытым далеко в тылу.

По самому же коридору пройти было нельзя. То было пространство, полностью контролируемое русскими. И, как было сказано, солдаты пробили узенькие проходы в стенах по левой стороне школы. Они как раз протискивались в первый из них, когда Гросс спросил:

— А вы знаете, герр капитан, почему мы до сих пор не взорвали эти мины?

— Понятия не имею.

— Потому что это окончательное оружие. Чтобы прикрыть наше бегство. Мы их взорвем, как только удастся разблокировать наших людей, которые застряли в других классах, ну а тогда уже ходу.

— Так здесь отрезаны наши солдаты?

— Ну да. Иногда ночью слышны их крики.

— Дьявол!

Они с трудом протискивались сквозь очередной пролом в следующее помещение. Новая группа перепуганных солдат, размещенных под стенами довольно большого зала, глядела на Шильке словно на пришельца из иного мира. Вновь в их глазах он заметил тень надежды. Сам же, к сожалению, знал, что надежда эта бесплодная. Он не пришел сюда, чтобы спасать мир.

— А почему это здание такое важное? — спросил Шильке.

— Это засов всего отрезка обороны. Если его проломят, а это случится уже сегодня, мы побежим за Одер. Всем нашим небольшим фронтом.

— Н-да, здорово, — коротко прокомментировал это Шильке.

Гросс задержался посреди класса, под укрытием внутренней баррикады, нагроможденной из разбитой мебели и мешков с песком.

— Дальше мы идти уже не можем.

— Это что, наш последний плацдарм?

— Нет. Наши войска имеются еще за стенкой, но через коридор пройти не удастся.

— А почему вы не пробьете проходы, как в предыдущих стенах?

— Эта стена несущая. Черт его знает, что может случиться.

— Понял, — коротко ответил Шильке.

Он отпил глоток воды из фляжки на поясе, потом подправил коньячком. Было жарко и ужасно душно, смердело сожженной нитроцеллюлозой и чудовищным людским потом. В воздухе повисла взвесь самых разных, но отвратительных запахов. Из-за разбитых окон сюда не проникало хотя бы малейшее дуновение ветра. Чертов апрель. Жара как в июле.

— А где Франц Риттер?

— В том, другом классе, — Гросс пальцем указал на несущую стену.

Шильке сделал движение, как будто хотел приблизиться к ведущей в коридор двери, но какой-то солдат крепко схватил его за плечо и дернул назад. Тогда он захотел подойти к окну, но тот же самый солдат вновь придержал офицера.

— В коридоре смерть мгновенная, — пояснил он. — В окне нужно чуточку подождать. Пока прицелятся.

— Здание что, окружено Советами?

— Нет. Но снайперы у них повсюду.

— Следовательно, выстрел дальний и неуверенный.

Шильке явно начал нервничать. Ему страшно не нравилось место, в котором он находился, но выполнить миссию нужно было. Нужно, потому что это было вопросом его амбиций и чести. Ну а кроме того, совершенно частным образом, он хотел доказать Холмсу, что он, просто-напросто, лучше, чем тот. Более результативный в действии.

— Что находится под окном? — спросил он Гросса.

Тот сразу же догадался, что имеет в виду офицер.

— Нет, нет… Это не самая лучшая идея, герр капитан.

— Что находится под окном, Гросс?!

— Карниз. Да, он достаточно широк, чтобы на нем можно было поставить ногу, но…

— На каком расстоянии находится следующее окно, в классе, что рядом?

— Сантиметров сорок, пятьдесят.

— Оно разбито? Как и тут?

— Ну да. — Гросс мотнул головой. — Да, это самый лучший способ покончить с собой.

Шильке был слишком взволнован, чтобы слушать. Он повернулся к солдатам, которые, в ожидании чуда, все так же пялились на него, как на икону в храме.

— У вас еще имеются те дымовые свечи?

Те подтвердили решительными жестами голов. Сам же он свою голову никакими глупыми мыслями не забивал. Вокруг было слишком спокойно, чтобы поверить, будто бы он и вправду очутился в преисподней. Он еще не привык к фронту, опять же, он был прямолинейным немцем — для него спокойствие означало только спокойствие, и ничего более.

— Вы двое, — начал он отдавать приказы, — найдите какую-нибудь веревку или кабель и привяжите меня. Вы моя страховка. Ты, — указал он на пацана в слишком большом шлее, — бросишь гранату. Куда угодно, чисто, чтобы отвлечь. Все остальные ставят дымовые сечи… — тут он поколебался. — Откуда дует ветер?

— Более-менее, оттуда, — указал направление один из солдат. — Но очень слабо.

— Достаточно. Выполнять!

— Есть!

Гросс скептически присматривался, как офицера привязывают вырванным из стенки проводом, который наскоро сплели вдвое. Он еще что-то там бурчал себе под нос, что вместо упряжи было бы лучше сделать веревку, что дало бы более скорый результат, но не отважился сказать этого вслух. Наконец все были готовы действовать.

— Свечи!

Пять дымящих зарядов, прикрепленных к штыкам на винтовках, высунулось в окно.

— Граната!

Парень переждал нужное время и бросил так умело, что взрыв произошел еще в воздухе. Шильке высунулся из крайнего окна, нащупал рукой фрамугу следующего. В густой дымовой завесе он сел на подоконник и поставил ногу на карниз. Держась за обе фрамуги, он сделал шаг, пошатнулся и отпустил правую руку. Без каких-либо проблем перескочил подоконник выбитого окна. Вся операция продолжалась всего пару секунд. Никто из неприятелей не успел выстрелить. Никто из солдат, плененных в просторном помещении, не сориентировался, что кто-то вообще вошел через окно. Все напряженно уставились на двери.