Александр Дюма - Три мушкетера. Роман

- Монсеньёр, - начал было ошеломлённый д'Артаньян, - я ехал…

- На охоту в Виндзор или куда-то в другое место - никому нет до этого дела. Если я знаю об этом, то лишь потому, что моё положение обязывает меня всё знать. По возвращении оттуда вы были приняты одной августейшей особой, и мне приятно видеть, что вы сохранили её подарок…

Д'Артаньян схватился за перстень, подаренный ему королевой, и поспешно повернул его камнем внутрь, но было уже поздно.

- На следующий день после этого события вас посетил Кавуа, - продолжал кардинал, - и просил явиться во дворец. Вы не нанесли этого визита и сделали ошибку.

- Монсеньёр, я боялся, что навлёк на себя немилость вашего высокопреосвященства.

- За что же, сударь? За то, что вы выполнили приказание своего начальства с большим искусством и большей храбростью, чем это сделал бы другой на вашем месте? Вы боялись немилости, в то время как заслужили только похвалу! Я наказываю тех, которые не повинуются, а вовсе не тех, которые, подобно вам, повинуются… слишком усердно… В доказательство припомните тот день, когда я послал за вами, и восстановите в памяти событие, которое произошло в тот самый вечер…

Именно в этот вечер произошло похищение г-жи Бонасье.

Д'Артаньян вздрогнул: он вспомнил, что полчаса назад бедная женщина проехала мимо него, увлекаемая, без сомнения, той же силой, которая заставила её исчезнуть.

- И вот, - продолжал кардинал, - так как в течение некоторого времени я ничего о вас не слышу, мне захотелось узнать, что вы поделываете. Между прочим, вы обязаны мне некоторой признательностью: должно быть, вы и сами заметили, как вас щадили при всех обстоятельствах.

Д'Артаньян почтительно поклонился.

- Причиной было не только вполне естественное чувство справедливости, - продолжал кардинал, - но также то, что я составил себе в отношении вас некоторый план…

Удивление д'Артаньяна всё возрастало.

- Я хотел изложить вам этот план в тот день, когда вы получили моё первое приглашение, но вы не явились. К счастью, это опоздание ничему не помешало, и вы услышите его сегодня. Садитесь здесь, напротив меня, господин д'Артаньян! Вы дворянин слишком благородный, чтобы слушать меня стоя.

И кардинал указал молодому человеку на стул. Однако д'Артаньян был так поражён всем происходившим, что его собеседнику пришлось повторить своё приглашение.

- Вы храбры, господин д'Артаньян, - продолжал кардинал, - вы благоразумны, что ещё важнее. Я люблю людей с умом и с сердцем. Не пугайтесь, - добавил он с улыбкой, - под людьми с сердцем я подразумеваю мужественных людей. Однако, несмотря на вашу молодость, несмотря на то, что вы только начали жить, у вас есть могущественные враги, и, если вы не будете осторожны, они погубят вас!

- Да, монсеньёр, - ответил молодой человек, - и, к сожалению, им будет очень легко это сделать, потому что они сильны и имеют могущественную поддержку, в то время как я совершенно одинок.

- Это правда, но, как вы ни одиноки, вы уже успели многое сделать и сделаете ещё больше, я в этом не сомневаюсь. Однако, на мой взгляд, вы нуждаетесь в том, чтобы кто-то руководил вами на том полном случайностей пути, который вы избрали себе, ибо, если я не ошибаюсь, вы приехали в Париж с честолюбивым намерением сделать карьеру.

- Мой возраст, монсеньёр, - это возраст безумных надежд, - сказал д'Артаньян.

- Безумные надежды существуют для глупцов, сударь, а вы умный человек. Послушайте, что бы вы сказали о чине лейтенанта в моей гвардии и о командовании ротой после кампании?

- О, ваше высокопреосвященство!

- Вы принимаете, не так ли?

- Монсеньер… - смущённо начал д'Артаньян.

- Как, вы отказываетесь? - с удивлением воскликнул кардинал.

- Я состою в гвардии его величества, монсеньёр, и у меня нет никаких причин быть недовольным.

- Но мне кажется, - возразил кардинал, - что мои гвардейцы - это в то же время и гвардейцы его величества и что в каких бы частях французской армии вы ни служили, вы одинаково служите королю.

- Вы неверно поняли мои слова, монсеньёр.

- Вам нужен предлог, не так ли? Понимаю. Что ж, у вас есть этот предлог. Повышение, открывающаяся кампания, удобный случай, который я вам предлагаю, - это для всех остальных, для вас же - необходимость иметь надёжную защиту, ибо вам небесполезно будет узнать, господин д'Артаньян, что мне поданы на вас серьёзные жалобы: вы не все свои дни и ночи посвящаете королевской службе.

Д'Артаньян покраснел.

- Вот здесь, - продолжал кардинал, положив руку на кипу бумаг, - у меня лежит объёмистое дело, касающееся вас, но, прежде чем прочитать его, я хотел побеседовать с вами. Я знаю, вы решительный человек, и служба, если её должным образом направить, могла бы вместо вреда принести вам большую пользу. Итак, подумайте и решайтесь.

- Ваша доброта смущает меня, монсеньёр, - ответил д'Артаньян, - и перед душевным величием вашего высокопреосвященства я чувствую себя жалким червём, но если вы, монсеньёр, позволите мне говорить с вами откровенно… - Д'Артаньян остановился.

- Говорите.

- Хорошо! В таком случае скажу вашему высокопреосвященству, что все мои друзья находятся среди мушкетёров и гвардейцев короля, а враги, по какой-то непонятной роковой случайности, служат вашему высокопреосвященству, так что меня дурно приняли бы здесь и на меня дурно посмотрели бы там, если бы я принял ваше предложение, монсеньёр.

- Уж не зашло ли ваше самомнение так далеко, что вы вообразили, будто я предлагаю вам меньше того, что вы стоите? - спросил кардинал с презрительной усмешкой.

- Монсеньёр, вы во сто крат добрее ко мне, чем я заслуживаю, и я считаю, напротив, что ещё недостаточно сделал для того, чтобы быть достойным ваших милостей… Скоро начнётся осада Ларошели, монсеньёр. Я буду служить на глазах у вашего высокопреосвященства, и, если я буду иметь счастье вести себя при этой осаде так, что заслужу ваше внимание, тогда… тогда, по крайней мере, за мной будет какой-нибудь подвиг, который сможет оправдать ваше покровительство, если вам угодно будет оказать мне его. Всему своё время, монсеньёр. Быть может, в будущем я приобрету право бескорыстно отдать вам себя, тогда как сейчас это будет иметь такой вид, будто я продался вам.

- Другими словами, вы отказываетесь служить мне, сударь, - сказал кардинал с досадой, сквозь которую, однако, просвечивало нечто вроде уважения. - Хорошо, оставайтесь свободным и храните при себе вашу приязнь и вашу неприязнь.

- Монсеньер…

- Хватит, хватит! - сказал кардинал. - Я не сержусь на вас, но вы сами понимаете, что если мы защищаем и вознаграждаем наших друзей, то ничем не обязаны врагам. И всё же я дам вам один совет: берегитесь, господин д'Артаньян, ибо с той минуты, как вы лишитесь моего покровительства, никто не даст за вашу жизнь и гроша!