Александр Дюма - Три мушкетера. Роман

- Какого вы мнения о том, что рассказывает конюший господина де Шале? - спросил другой мушкетёр, не обращаясь ни к кому в отдельности, а ко всем присутствующим одновременно.

- Что же он рассказывает? - с важностью спросил Портос.

- Он рассказывает, что в Брюсселе встретился с Рошфором, этим преданнейшим слугой кардинала. Рошфор был в одеянии капуцина, и, пользуясь таким маскарадом, этот проклятый Рошфор провёл господина де Лега, как последнего болвана.

- Как последнего болвана, - повторил Портос. - Но правда ли это?

- Я слышал об этом от Арамиса, - заявил мушкетёр.

- В самом деле?

- Ведь вам это прекрасно известно, Портос, - произнёс Арамис. - Я рассказывал вам об этом вчера. Не стоит к этому возвращаться.

- «Не стоит возвращаться»! - воскликнул Портос. - Вы так полагаете? «Не стоит возвращаться»! Чёрт возьми, как вы быстро решаете!.. Как! Кардинал выслеживает дворянина, он с помощью предателя, разбойника, висельника похищает у него письма и, пользуясь всё тем же шпионом, на основании этих писем добивается казни Шале под нелепым предлогом, будто бы Шале собирался убить короля и женить герцога Орлеанского на королеве! Никто не мог найти ключа к этой загадке. Вы, к общему удовлетворению, сообщаете нам вчера разгадку тайны и, когда мы ещё не успели даже опомниться, объявляете нам сегодня: «Не стоит к этому возвращаться»!

- Ну что ж, вернёмся к этому, раз вы так желаете, - терпеливо согласился Арамис.

- Будь я конюшим господина де Шале, - воскликнул Портос, - я бы проучил этого Рошфора!

- А вас проучил бы «Красный герцог», - спокойно заметил Арамис.

- «Красный герцог»… Браво, браво! «Красный герцог»!.. - закричал Портос, хлопая в ладоши и одобрительно кивая. - «Красный герцог» - это великолепно. Я постараюсь распространить эту остроту, будьте спокойны. Вот так остряк этот Арамис!.. Как жаль, что вы не имели возможности последовать своему призванию, дорогой мой! Какой очаровательный аббат получился бы из вас!

- О, это только временная отсрочка, - заметил Арамис. - Когда-нибудь я всё же буду аббатом. Вы ведь знаете, Портос, что я в предвидении этого продолжаю изучать богословие.

- Он добьётся своего, - сказал Портос, - Рано или поздно, но добьётся.

- Скорее рано, - ответил Арамис.

- Он ждёт только одного, чтобы снова облачиться в сутану, которая висит у него в шкафу позади одежды мушкетёра! - воскликнул один из мушкетёров.

- Чего же он ждёт? - спросил другой.

- Он ждёт, чтобы королева подарила стране наследника.

- Незачем, господа, шутить по этому поводу, - заметил Портос. - Королева, слава богу, ещё в таком возрасте, что это возможно.

- Говорят, что лорд Бекингэм [14] Бекингэм Джордж Вилльерс, лорд (1592-1628) - английский политический деятель, фаворит королей Якова I и Карла I. во Франции!.. - воскликнул Арамис с лукавым смешком, который придавал этим как будто невинным словам некий двусмысленный оттенок.

- Арамис, друг мой, на этот раз вы неправы, - перебил его Портос, - и любовь к остротам заставляет вас перешагнуть известную границу. Если б господин де Тревиль услышал, вам бы не поздоровилось за такие слова.

- Не собираетесь ли вы учить меня, Портос? - спросил Арамис, в кротком взгляде которого неожиданно сверкнула молния.

- Друг мой, - ответил Портос, - будьте мушкетёром или аббатом, но не тем и другим одновременно. Вспомните, Атос на днях сказал вам: вы едите из всех кормушек… Нет-нет, прошу вас, не будем ссориться. Это ни к чему. Вам хорошо известно условие, заключённое между вами, Атосом и мною. Вы ведь бываете у госпожи д'Эгильон и ухаживаете за ней; вы бываете у госпожи де Буа-Траси, кузины госпожи де Шеврез, и, как говорят, состоите у этой дамы в большой милости. О господа, вам незачем признаваться в счастье, никто не требует от вас исповеди - кому неведома ваша скромность! Но раз уж вы, чёрт возьми, обладаете даром молчания, не забывайте о нём, когда речь идёт о её величестве. Пусть болтают что угодно и кто угодно о короле и кардинале, но королева священна, и если уж о ней говорят, то пусть говорят одно хорошее.

- Портос, вы самонадеянны, как Нарцисс, заметьте это, - произнёс Арамис - Вам ведь известно, что я не терплю поучений и готов выслушивать их только от Атоса. Что же касается вас, милейший, то ваша чрезмерно роскошная перевязь не внушает особого доверия к вашим благородным чувствам. Я стану аббатом, если сочту нужным. Пока что я мушкетёр и как таковой говорю всё, что мне вздумается. Сейчас мне вздумалось сказать вам, что вы мне надоели.

- Арамис!

- Портос!

- Господа!.. Господа!.. - послышалось со всех сторон.

- Господин де Тревиль ждёт господина д'Артаньяна! - перебил их лакей, распахнув дверь кабинета.

Дверь кабинета, пока произносились эти слова, оставалась открытой, и все сразу умолкли. И среди этой тишины молодой гасконец пересёк приёмную и вошёл к капитану мушкетёров, от души радуясь, что так своевременно избежал участия в развязке этой странной ссоры.

Г-н де Тревиль был в самом дурном расположении духа. Тем не менее он учтиво принял молодого человека, поклонившегося ему чуть ли не до земли, и с улыбкой выслушал его приветствия. Беарнский акцент юноши напомнил ему молодость и родные края - воспоминания, способные в любом возрасте порадовать человека. Но тут же, подойдя к дверям приёмной и подняв руку как бы в знак того, что он просит разрешения у д'Артаньяна сначала покончить с остальными, а затем уже приступить к беседе с ним, он трижды крикнул, с каждым разом повышая голос так, что в нём прозвучала вся гамма интонаций - от повелительной до гневной:

- Атос! Портос! Арамис!

Оба мушкетёра, с которыми мы уже успели познакомиться и которым принадлежали два последних имени, сразу же отделились от товарищей и вошли в кабинет, дверь которого захлопнулась за ними, как только они перешагнули порог. Их манера держаться, хотя они и не были вполне спокойны, своей непринуждённостью, исполненной одновременно и достоинства и покорности, вызвала восхищение д'Артаньяна, видевшего в этих людях неких полубогов, а в их начальнике - Юпитера-громовержца, готового разразиться громом и молнией.

Когда оба мушкетёра вошли и дверь за ними закрылась, когда гул разговоров в приёмной, которым вызов мушкетёров послужил, вероятно, новой пищей, опять усилился, когда, наконец, г-н де Тревиль, хмуря брови, три или четыре раза прошёлся молча по кабинету мимо Портоса и Арамиса, которые стояли безмолвно, вытянувшись словно на смотру, он внезапно остановился против них и, окинув их с ног до головы гневным взором, произнёс:

- Известно ли вам, господа, что мне сказал король, и не далее как вчера вечером? Известно ли вам это?

- Нет, - после короткого молчания ответствовали оба мушкетёра. - Нет, сударь, нам ничего не известно.